Думаю, это объясняет, почему пробудившись я не почувствовал обычного холодка в глазу. Я начал дрожать, и не от прохладного воздуха. Когда ты беспомощен, с тобой такое бывает.
«Нет. Может, ты не способен шевельнуться или драться, но быть беспомощным — дело другое».
Всякий раз, когда Фериус попадала в беду, ее первым шагом было выпутаться с помощью разговоров. Арта локвит. Красноречие. Поговори с людьми на их языке — и ты сможешь перекинуть мосты к пониманию их мира.
— Ты ребенок, — просипел я. — И трус.
Я закончил тем, что плюнул ему в лицо.
Несведущему наблюдателю могло показаться, что я не совсем усвоил уроки арта локвит. Однако цель красноречия не в том, чтобы подружиться со своим противником; цель в том, чтобы поговорить с ним так, чтобы он как следует тебя понял… Использовать слова и идеи, которые его как следует проймут.
Что ж, берабесская культура считает себя богатой и яркой, полной традиций и контрастов, благочестивой веры и философских диспутов. Однако я никогда по-настоящему не узнал ту часть их народа, потому что лицо, которое их религиозные лидеры являют остальному миру, ревностно, догматично и дьявольски высокомерно. На таком языке я и решил говорить.
Берабески относятся к взрослению даже серьезнее, чем джен-теп. Когда я назвал Турнама ребенком, я подразумевал, что он не сумел совершить этот священный переход. Потом я поставил под сомнение его храбрость. Берабески считают храбрость фундаментальным различием между своим народом и чужеземцами, поэтому назвать его трусом — это сказать, что он вообще не берабеск. И наконец народ Турнама живет в окружении пустыни и гордится способностью днями выживать без воды всякий раз, когда они отправляются в свои священные паломничества. Плюнуть в берабеска — это намекнуть, что вода им нужнее, чем тебе.
Видите? Арта локвит. Никаких проблем.
Путы на моих руках и ногах стянулись, сжав меня так сильно, что я испугался, как бы не сломались косточки на запястьях и лодыжках.
— Что ты сказал мне, джен-теп? — прошипел Турнам.
Он показал на пол, и его теневые путы заставили меня опуститься на колени.
— Посмотри на себя, — сказал он, возвышаясь надо мной. — Слабый. Беспомощный. Без каких-либо собственных способностей Черной Тени — только несколько трюков, которые легко обойти, отобрав у тебя твои игрушки. Ты шпион, Келлен, а значит, я могу сделать с тобой все, что захочу.
Он тоже опустился на колени; его губы почти касались мочки моего уха.
— Дай мне услышать, как ты это скажешь.
Для парня, который хотел, чтобы я говорил, он не облегчал мне задачу. Из-за петли вокруг шеи становилось все трудней и трудней втягивать воздух в легкие, и сердце мое билось так быстро, что я не сомневался: еще несколько секунд — и я потеряю сознание. Вот почему я не тратил скудные остатки воздуха на попытки отрицать, что я шпион. Вместо этого я выдавил единственное слово:
— Дуэль.
Я никогда еще не видел, чтобы кто-нибудь так быстро и широко распахивал глаза.
«Да, — подумал я. — Это тебя проняло, не так ли?»
Я обвинил его в том, что он трус и ребенок. Теперь я предлагал ему шанс доказать, что я ошибаюсь, а это всегда доставляет больше удовлетворения, чем избивать беспомощную жертву. Если только он не окажется безумцем, которого заводят убийства… Вот тогда я попаду в серьезную беду.
Турнам отступил на несколько шагов. Его Тени поднимали меня вверх до тех пор, пока я не повис в футе над полом.
— Ты и в самом деле думаешь, что сможешь одолеть меня, джен-теп?
Я кивнул.
Он щелкнул пальцами. Внезапно все ленты меня отпустили, и я, задыхаясь, упал на пол. Я не обратил внимания на то, что ударился коленями; я отчаянно растирал запястья, пытаясь вернуть им чувствительность.
— О, это будет весело, — сказал Турнам.
«Нет, не будет, ты, подонок. Ты, высокомерный, привилегированный засранец. Я — проклятый богами изгой — меткий маг, который встречался с парнями намного круче тебя. Я побью тебя, глупец».
Более или менее уверившись, что не упаду, я встал и потянулся за штанами и поясом с порошками, но ленты Турнама отдернули их прочь.
— Дуэль Черных Теней происходит не так, Келлен. — Он улыбнулся такой дружелюбной улыбкой, в какую только могли сложиться его самодовольные губы. — Это Эбеновое аббатство. Здесь слегка другие правила.
Ладно, может, в конце концов проблема все-таки есть.
Глава 25
ДУЭЛЬ
— Все в аббатстве гадали, что могут твои Черные Тени, — сказал Турнам. — Диадера говорит, что ты, возможно, энигматист.
Еще пара лент размоталась с его рук и закачалась в воздухе между нами.
— Так давай, загадочный мальчик. Покажи мне, что у тебя есть.
У меня стало кисло во рту, когда я услышал, что Диадера говорила с ним обо мне. Но я отбросил подобные мысли, ведь что бы она ни думала, я не больше энигматист (что бы это ни означало), чем лорд-маг.
— Верни мои карты, Турнам. Пусть бой будет честным, и я…
— Честным? — Турнам практически выплюнул это слово. — Ты уверен, что просто не нарисовал метки вокруг своего глаза? Никто, проклятый Черной Тенью, не считает до сих пор, что мир честен.
Одна из лент щелкнула, как бич, по моей щеке. Я такое предвидел, но онемение в моих недавно скрученных конечностях еще не прошло, и я не мог рисковать, выполняя один из причудливых приемов, с помощью которых уворачивалась Фериус. Вместо этого я метнулся в сторону. Комната была чересчур узкой, и я слишком сильно оттолкнулся ногами. В результате я врезался в стену, как птица, влетевшая в закрытое окно.
— Вот и рассчитывай на боевые искусства аргоси, о которых я столько слышал, — почти разочарованно сказал Турнам. — Используй свои метки, Келлен. Сражайся со мной, как настоящая Черная Тень.
— Я не могу! — завопил я.
Это оказалось ошибкой. Он провоцировал меня и теперь воспользовался тем, что я отвлекся, чтобы полоснуть меня второй лентой. На сей раз я двигался слишком медленно, и мою щеку обожгло так, будто меня ударили кожаным ремнем. Турнам забавлялся со мной.
— Вот ради кого я рисковал жизнью, чтобы вынести его из бесплодной пустыни? Хнычущий мальчишка, который не может даже наколдовать унцию Тени?
Два завитка его Черной Тени взмыли, чтобы крест-накрест хлыстнуть меня по лицу. Я вовремя поднял руки, чтобы их блокировать, но боль была сильнее, чем если бы меня стегнули кнутом. Атаки Турнама быстро становились все более неистовыми. Я не смогу долго так продержаться.
— Защищайся! — потребовал он.
Я крутнулся в старом дароменском пируэте, который Фериус научила меня использовать для удара ногой с разворота. Моя нога остановилась в дюйме от лица Турнама, пойманная одной из его лент. Не успел я оправиться, как лента обмоталась вокруг моей ноги и швырнула меня назад с такой силой, что я понял:
