Отойдя на десять шагов от машины, он услышал первый громкий стук. Муни вздрогнул.
Звук доносился из багажника.
9
По собственному горькому опыту Кекс знал, что человеческая голова устроена так, что особо с ней ничего и не сделаешь. Все остальное можно сжимать, втягивать, поворачивать: люди находят множество способов, когда они хотят или должны. Но с головой не договоришься.
Спасибо забору на заднем дворе школы!
У его края проходила труба, отстоявшая на несколько сантиметров от кирпичного фасада, поэтому оставалось узкое пространство, сантиметров двадцать, между самим зданием и свободой. Решительные любители покурить утром выскакивали из автобуса, поднимались на крыльцо, «засветившись» перед классным руководителем, и живо проскальзывали к пожарному выходу, еще не запертому (чего делать, кстати, было нельзя). Остальное – дело техники: вжавшись в стену и втянув живот (особенно это касалось Большого Джима Шмиттингера) и не забыв потом стряхнуть с ушей весь набившийся мусор, просунуть голову на другую сторону. И вот тогда – бум! – вы оказываетесь в чистом поле позади школы, где можно дымить сколько угодно.
Размер черепа Кекса стал главной причиной того, почему средний балл по учебе колебался в районе трех с половиной баллов – голова парня оказалась слишком большой, чтобы просунуть ее через забор. Поэтому днем он не курил никогда. С концентрацией это творит чудеса, даже что-то из математики и естествознания застревает в мозгах.
Когда он попал на флот, то вспомнил достаточно, чтобы выполнять свои обязанности на подлодке, вооруженной баллистическими ракетами. И выполнять их вполне сносно. По крайней мере, он всегда находил свою койку.
Правда, прочитанный однажды «Повелитель мух» ему бы сейчас точно не пригодился. Значит, голова подвела его в очередной раз.
Застряв между стенами, он позвал Наоми.
– Эй, как насчет «важелин»? У тебя есть «важелин»?
– Чего?
– Ну, та липкая дрянь, которой вы губы мажете! Вытащи меня отсюда!
– Ты хотел сказать «вазелин»?
– Да какая разница, Наоми, хоть вазелин, хоть лосьон или масло! Я застрял и не могу вылезти!
Последние несколько минут ей стоило большого труда не прыснуть от смеха, но битву свою она явно проиграла.
– О да, конечно, – зашипел Кекс, – смейся, это же так забавно.
Он по-прежнему сидел в проломе, застряв в пространстве шириной сантиметров двадцать между двумя балками. Еще несколько минут назад он двигался относительно свободно, изгибаясь и скользя через небольшой открытый участок к тому, что смахивало на огромную карту в дальнем конце стены с контрольной панелью. В дыре было темно, и трудно сказать, что это, но так или иначе она напоминала именно карту, и когда до нее оставалась пара метров, Кекс застрял между балками, и на него снова нахлынул прежний школьный опыт. Ситуация его совсем не радовала.
– Смазка! У тебя же по-любому она есть, да? Кинь ее мне!
Наоми подождала, чтобы убедиться, что расслышала правильно, прежде чем сунуть голову в проем.
– Я прошу прощения, но ты только что предположил, что я везде таскаю с собой лубрикант?
– Я не… я не хотел…
– А слышать такое очень обидно.
– Я извиняюсь, начнем сначала.
– В смысле, может, у тебя в кармане тоже завалялась парочка зубных протезов?
– Наоми. Ну, мэ-э-э-м. Ты ведь понимаешь, я психую и поэтому несу всякую чушь.
Она отодвинулась, оглядела стену, подумала немного.
– Как насчет двенадцати баксов? – спросила она. – Хотя бы еще одну клейкую ленту покупать не придется.
Кекс был не в том положении, чтобы спорить.
– Делай, что собираешься, леди. Но обещай не тянуть! Острый угол у моего левого уха в таком случае отрежет мне прямо…
Ножки металлического стула снова с грохотом пробили стену почти в метре перед ним, напугав Кекса так, что он рванулся назад, но наконец-то вырвался из тисков. Он упал снова, свалившись в очередной узкий проем, откуда, к счастью, без труда смог вылезти. Поднявшись на ноги, он обнаружил, что Наоми стояла перед новой дырой (которая обойдется дороже, чем в двенадцать баксов, к слову: Наоми ударила в шов прямо между двумя панелями, и им понадобится три куска размером минимум четыре на восемь).
Молодая женщина удивленно смотрела на стену.
– Матерь Божья.
Кекс потер ноющее ухо и стал пробираться вперед, пока не оказался рядом с ней. За сломанными панелями открылся отсек прямо перед той, напоминающей карту, штуковиной, к которой он пытался подобраться ближе, и она оказалась побольше и куда детальнее, чем он мог разглядеть в слабом свете фонарика.
То был огромный, подробный поэтажный план, изображающий каждое помещение, водопровод, трубы и часть проводки, а все вместе походило на старый военный складской комплекс. Сотни лампочек, дотошно расставленных по схеме, отмечали бог знает что, но с тех пор их все деактивировали или они просто перегорели.
Кроме одной в нижнем правом углу. Она-то и пульсировала белым светом синхронно с сигналом на соседней панели.
Кекс приблизился к схеме, пинком отбросив куски гипсокартона, и начал продвигаться обратно к стойке регистрации. Наконец он встал плечом к плечу с Наоми. Она озабоченно посмотрела на него.
– У тебя ухо кровоточит.
Он потянулся к правому, но она говорила про левое.
Она протянула парню бумажную салфетку из пачки «Клинекс», которую всегда носила с собой, аккуратно вытерла его кожу, сложила салфетку вдвое и прижала.
– Держи так.
Он послушался. И взглянул на нее.
Никто не перевязывал раны Кекса с тех пор, как ему стукнуло одиннадцать. У него почти выступили слезы. Он даже почувствовал укол, когда первые из них начали предательски собираться в уголках глаз. Это было последнее, в чем он сейчас нуждался – разреветься прямо перед ней, что с ним вообще?
– Что с тобой? – спросила Наоми.
Ничего от нее не скроешь.
– А?
– Ты в порядке?
– А, да больно просто. Ничего особенного. Царапина.
Она уставилась на карту.
– Гляди!
Наоми наклонилась к ней через пролом в стене и стала осторожно скользить по схеме руками, начав с изображения первого этажа.
– Как много этажей вообще должно быть здесь?
– Три. Основной и два подземных.
– Но, похоже, их шесть. И они вели слежку.
– Да, это военный склад, еще со Второй мировой остался. Оружие всякое. Правительство все почистило и продало лет двадцать назад.
– А внизу они, должно быть, все запечатали. – Ее пальцы добрались до нижних уровней. – Об этой части они очень беспокоились. Видишь, сколько датчиков?
Она права. Максимальное количество лампочек находилось как раз на нижних трех уровнях, дополнительных этажах ниже наземного.
SB-2 и SB-3 оказались действительно запечатаны, и их огоньки не горели. Единственная лампочка мигала на самом нижнем этаже SB-4. Но было и пустое пространство на карте,
