И она шевелилась и корчилась на полу. Они подошли ближе, луч фонарика сузился и стал ярче. Масса хаотически двигалась: середина оставалась неподвижной, но остальные участки перемещались, извиваясь, кусаясь, сворачиваясь клубком, издавая пронзительный писк.
Это были крысы. Около дюжины, собранные в неровный круг вокруг спутанной массы липкого хряща в центре. Сначала все походило на оптическую иллюзию, когда ты пытаешься представить, что же, ради всего святого, тут такое стряслось.
Двенадцать грызунов каким-то образом соединились воедино: они визжали и кусали друг друга. Две или три головы были мертвы, сожранные соседями. Кровь струилась с кончиков острых зубов и из оторванных ушей.
Груда была слеплена у хвостов странной зеленоватой массой, сочащейся из крысиной плоти.
Кекс выразил свое впечатление максимально корректно.
– Господи ИИСУСЕ! Гребаная фигня…
Наоми тоже почувствовала отвращение, но в то же время и любопытство.
– Крысиный король!
– Что?
– Крысиный король. Ну… как бы тебе объяснить. – Она показывала в сторону шевелящейся массы, поскольку слова были излишни. – О нем часто писали в Средние века, в эпоху чумы. Считается, что это дурной знак.
– Неужто! А то мне непонятно. Значит, тут живет Крысиный король.
Наоми наклонилась, чтобы изучить клубок грызунов с близкого расстояния. Отличное упражнение на интеллектуальное отстранение, и если она собирается стать хорошим ветеринаром, без этого никуда. Она могла спокойно смотреть на боль и уродство и видеть прежде всего клиническую сторону дела, а не эмоциональную.
Зато Кекс не интересовался клинической стороной, ему было более чем достаточно.
– Как они становятся такими?
– Никто точно не знает. Их хвосты связаны вместе и чем-то склеены. Чем-то типа сосновой смолы.
Она подняла с пола длинный кусок металлического лома, ткнула им в визжащую массу.
– Если такого находили мертвым, сразу несли в музей.
– Ага, но он пока еще жив. Давай мы уже уберемся отсюда?
– А что они могут сделать, забраться вверх по ноге? Они и двигаться не в состоянии, – она шагнула к грызунам, направив свет фонарика на тусклые розовые хвосты: те оказались покрыты чем-то вроде мха лаймово-зеленого цвета.
– Это не смола, – произнесла Наоми. – А что-то вроде слизи или плесени.
– Да? Круто, – Кекс поежился. – Нам надо наверх.
Но она ничего не ответила и склонилась над крысами. Они запищали громче и закопошились, пытаясь то ли удрать от нее, то ли подобраться к ней, понять было трудно.
– Гм, а ты их раздражаешь.
Луч фонарика Наоми светил прямо на связку хвостов.
– Нет, не плесень, на ней нет налета. И она… движется. Может, грибок? Господи, его тут много.
Кекс подошел к Наоми, осветив массу своим более мощным фонарем.
Сдвинув луч света, он увидел, что грибком покрыты не только хвосты, но и один бок Крысиного короля, да и часть пола – тоже. Неровная зеленая лента вела прямо к стене.
Парень поднял фонарик: действительно липкая дрянь поднималась – или спускалась – к стене, затем скользила через выемку между бетонными блоками, и вилась к краю двери запечатанной ячейки.
Кекс прищурился: зеленый след вел к засову и исчезал внутри помещения.
И тут он почувствовал что-то, исходящее от двери.
Тепло.
Он медленно вытянул руку и положил ладонь на ее поверхность.
БИИП.
Он тотчас отдернул руку и чуть не подпрыгнул от неожиданности: поскольку стоял в нескольких сантиметрах от сигнализации, и звук раздался как раз над ухом.
Он удивленно вскрикнул.
– Что такое? – встрепенулась Наоми.
– Дверное тепло. В смысле, створка горячая. Значит, зеленая дрянь выливается откуда-то оттуда, и здесь еще этот мерзкий король. Любопытство, конечно, крутая штука, но с меня уже хватит.
Она встала.
– Согласна.
– Тогда уходим.
– Но мы не можем их так оставить.
Она показала на крысиный клубок.
– И ты предлагаешь, взять их с собой? – Кекс недоуменно заморгал.
– Нет. Но они мучаются.
– Извини, оксикодон[8] я сегодня не захватил.
– Я сама могу это сделать.
Он покосился на металлический лом в ее руке.
– Ты серьезно?
– А ты что, хочешь так их оставить? Чтобы они умерли от голода?
– Нет, я мечтаю свалить отсюда и забыть о них.
– Жди у двери, я сейчас.
– Ок, отлично, ты самый странный человек из всех, что я встречал, но, черт возьми, мне это нравится.
Кекс стал удаляться.
– Эй, а фонарик?
– А зачем он тебе?
Она вопросительно выгнула брови.
– В смысле, может, лучше без него? Тебе вовсе не обязательно смотреть на такое… Просто сделай дело и уходи.
– Я в порядке.
Кекс чувствовал себя подлецом и трусом, но также ощущал необходимость устраниться от ситуации настолько, насколько только это в человеческих силах. В нем боролись два противоречивых желания, и желание стремглав убежать от нагретой ячейки с ее зеленой дрянью одержало победу над стремлением впечатлить Наоми нокаутом в первом раунде.
Он преодолел коридор за тридцать секунд, лишь раз оглянувшись через плечо. Он мельком увидел Наоми, увлеченно склонившуюся над кучкой крыс.
Добравшись до выхода, он шагнул наружу, оказавшись у подножия лестницы.
Никогда в жизни он не был так рад оказаться около девяностометровой бетонной шахты. Парень прикрыл дверь, чтобы не видеть и не слышать того, что собирается делать его спутница, и принялся ждать.
Наоми не появлялась.
Но ведь он сам еще не убивал из милосердия кучку полудохлых крыс, и потому откуда ему знать, сколько времени на все потратит Наоми.
Спустя несколько минут терпение у него кончилось, и он отворил дверь, чтобы проверить, не идет ли она, – и увидел прыгающий в темноте луч фонарика.
Подойдя ближе, она выключила телефон, и Кекс помахал лучом своего фонаря, указывая ей дорогу. Через десять секунд Наоми очутилась рядом.
– На тебе нет зеленой слизи?
– Нет.
– Уверена?
– Да. – Она направилась к люку, Кекс последовал за ней, после чего запер дверь. Механизм снова проделал свою работу: он наверняка сильно удивился, когда его открывали и закрывали дважды в течение пятнадцати минут после тридцати лет одинокой вахты.
Кекс запечатал тоннель с успокаивающим кликом металла о металл.
А потом осветил лестницу, оценивая путь, который им предстоял.
– Теперь, если хочешь, иди вперед или…
Он пропустил момент поцелуя, и если бы это мгновение можно было прожить вторично, то вел бы себя по-другому. Он просто стоит и говорит и вдруг чувствует ее губы на одной щеке и мягкое прикосновение ее ладони, чуть разворачивающей его к себе – на другой.
И они поцеловались – точнее, все сделала она – и это был нежный, приятный, полноценный поцелуй, такой, каким он, пожалуй, и должен быть.
Он закончился прежде, чем Кекс успел на него ответить, и потому стал идеальным первым поцелуем, таким, что оставляет у тебя ощущение свежести, жизни и желание, чтобы он повторился.
И тут Кекса прорвало.
– Подожди-ка, ты что? Ты…
Она улыбнулась.
– Спасибо тебе. Это было странно и очень круто.
И не прибавив ни слова, Наоми повернулась и начала подниматься.
Он ухмыльнулся. Некоторые вещи вы не можете описать.
– Как и ты, леди.
Кекс сунул фонарик в карман и начал карабкаться наверх. Он широко улыбался, и, надо заметить, даже не взглянул на зад Наоми.
16
Когда Роберто прибыл на базу, он уже
