— Да, — коротко подтвердил Ивара. — «Варн» означает кукла.
В этот момент взору омара открылись еще два человеческих силуэта. Поначалу едва различимые, они постепенно проступили сквозь прекрасное сияние. Казалось, лучи, исходящие от светоча, притягиваются к этим двоим, концентрируются в них, заполняют собою их тела, обтекают и ласкают их скафандры. Омар тоже это видел. Его дыхание участилось, стало тяжелым и хриплым. Несколько раз он даже пытался отвернуться, чтобы спасти свои лишенные век глаза от этого невыносимого зарева. Однако потом он переборол свою слабость, и высоко и яростно поднял свое уродливое лицо, чтобы смотреть прямо в сердце маленькой звезды — туда, где лежал предугаданный Тави Аджелика Рахна.
Полевая лаборатория друзей Ивары была укрыта от ветра и дождя широкими полотнищами непромокаемой ткани. Кири вкатил установку с омаром прямо под этот навес. Стало слышно, как дождь хлещет по тонкой натяжной крыше и как ветер завывает, ожесточенно прорываясь сквозь тесноту временного лагеря.
— А вот и наш единственный зритель, — приветственно произнес один из сияющих людей.
— Эдра, — узнал Ивара. — И, значит, ты, другой — Амика. — Словно бы не сознавая себя, он протянул руку и попытался коснуться второго человека — но тот был лишь призраком; пальцы Ивары свободно прошли сквозь мерцающую ткань голограммы. Звук дождя пропал, картинка на мгновение замерла, по комнате скользнули бесформенные тени. Потом Ивара обессилено опустил руку, тени исчезли, и терминал продолжил воспроизводить видео.
— Значит, сделка в силе? — спросил Амика.
— Да, — глухо отозвался омар. — Кежембер заплатит за право видеть пробуждение Варн. В ответ кежембер проведет перворожденных далеко на юг, покажет скрытые пути Ас Кешал Гаум — Темного Меридиана, покажет Исал Мунах Адар Дабаута — постоянные врата великого возвращения, и возможно, даже доведет перворожденных до самого Акиджайса, до Минур Канах Кежембра — сердца своего народа.
— Зачем тебе это? — спросил Эдра.
— Что для тебя Варн, человек?
— Тайна. Тайное сердце истории, хранитель всех смыслов, которые мы потеряли.
— Образ, — добавил Амика. — Средоточие красоты вселенной.
Не только Кири, но и другие друзья Ивары говорили по громкой связи. Хинта подумал, что это из-за влияния Экватора — их лагерь стоял в таком месте, где не сумел бы работать ни один радиопередатчик.
— Перворожденные любят красоту намного меньше, чем свою жалкую жизнь, — ощерился омар. — Человек не нуждался в этой красоте, пока не обнаружил ее. А Кежембер всегда нуждался в Варн больше, чем в своей жизни. И вовсе не из-за его красоты. Кежембер искал Варн прежде, чем была зачата мать матери твоей матери, ты, ничтожное создание.
— Ты говорил, что твоя цель — уничтожить его, — сказал Эдра, — а теперь заявляешь, что нуждался в нем.
— Варн мне отец и мать. Ирид кежембра ашшанак. Наседка моего яйца. Типал ан нихурег. Дивар тулууяк. Бог моего злого очага. Ключ от дома, где я хочу жить. Не тайна, но ответ. Ашура брахар. А для тебя он не значит ничего из этого, ты, не переходивший Акиджайса. Уничтожить его — да, это моя цель. Стигайса Варн адар кохрут нибиджагга. И я нуждаюсь в нем, чтобы его уничтожить. Но еще я хочу его услышать, как и каждый из вас. Я бы предпочел увидеть, как он страдает вместе с миром.
— Ладно, — сказал Амика, — хватит. Но сделка будет в силе, даже если он не проснется.
Омар ответил хриплым рычанием. И вдруг его голос перекрыло звуком какого-то далекого трескучего грохота.
— Гроза начинается, — сказал Эдра.
— Да, — подтвердил Кири, — и не сама по себе. Боюсь, это мы ее вызываем своими приготовлениями.
— Твои громоотводы нас спасут?
— Не знаю. Мы ведь еще не пробовали их в деле. Послушайте, друзья. Я хочу предпринять последнюю попытку. Давайте отложим. Это все небезопасно. Еще можно повернуть эксперимент назад. И ничего не произойдет.
— Ты прекрасно знаешь, что произойдет, — сказал Эдра. — Квандра со дня на день заявится и заберет все, что нами было сделано. И тем более он ограбит нас, если мы попытаемся доставить результаты своих исследований в университет Кафтала. Поэтому лучше не останавливаться. Мы должны узнать как можно больше, а потом до лучших времен оставить все свои открытия в тайнике по ту сторону Стены. Так и никак иначе.
— Мы собираемся снять энергию Экватора, чтобы передать ее Варн.
— Ты говоришь, как это отродье, — сказал Амика. — Прошу, называй нашу находку Аджелика Рахна.
— Энергию Экватора, — повторил Кири, — всю энергию мира, всю энергию планеты — мы пожертвуем, чтобы оживить одно крошечное существо! Да, пускай это существо прекраснейшее на свете, пускай оно — сам Образ! Но мы знаем историю. Кто-то однажды уже сломал его, чтобы это остановить. Аджелика Рахна опасен.
— Несколько секунд снятия этой энергии недостаточно, чтобы обесточило города и чтобы люди умерли от космического облучения, — сказал Эдра. — Это твоя технология. Кири, ты наш химофизик. Ты все это придумал, рассчитал. Я устал от этого спора. Почему мы три раза в день всю последнюю неделю должны доказывать тебе же самому, что ты был прав?
— Потому что я не был прав. Да, все это можно обосновать теоретически. Но так нельзя делать. Есть сотни расчетов, которые навсегда остаются на бумаге. Тебе ли об этом не знать? Ученые не проводят экспериментов, если это слишком опасно.
— Два голоса против одного, — сказал Амика, — и Ивары здесь нет. Чего ты добиваешься, когда уже проиграл спор? Ты можешь предать нас, можешь не помогать нам, можешь уйти. Но мы просим тебя остаться, потому что ты лучший в этом деле.
— Я останусь, — каким-то опустошенным голосом ответил Кири.
— Мы любим тебя, — сказал Амика, — так будь же честен. Прямая демократия — одно из правил Джада Ра. Ты в меньшинстве. Значит, ты должен делать все так, как рассудило большинство. Иначе мы не сможем принять ни одного решения и ничего не сможем сделать вместе.
— Ты прекрасно знаешь, что мы уже не Джада Ра. Клуб в прошлом.
— Нет, он здесь, — твердо возразил Эдра, — а единственный раз, когда нарушилось его демократические правило — это день восстания Квандры. И мы знаем, к каким чудовищным последствиям это привело. До сих пор в наших жизнях есть грязные пятна, связанные с той историей. Поэтому хватит.
Омар отвратительно посмеивался, наблюдая за спором людей.
— О да, — прокаркал он, — лучше вам не будить Варн.
