Никто толком не представлял, ни сколько омаров в пустошах, ни как они там живут. Может, их было ничтожно мало, и они двумя или тремя разрозненными скоплениями кочевали вдоль прижавшихся к Экватору аграрных поселков — а может быть, они заселили собой уже полмира. Достоверно известно было лишь то, что около ста лет назад они выдвинулись с дальнего юга, преодолели руины древнего Акиджайса и объявились на границах литской ойкумены. До их появления эта территория считалась полностью непроходимой. Акиджайс, бывший когда-то одним из трех больших подледных городов Джидана, после войны превратился в безжизненное место — на протяжении веков по его заболоченным и занесенным ядерной пылью улицам скитались лишь отряды обезумевших боевых роботов, настроенных убивать любую движущуюся цель.
Среди селян бытовал рассказ, что шестьдесят лет назад, когда поселок еще стоял у моря, к одному из пожилых фермеров-крайняков вернулся его похищенный омарами сын. Существо якобы поведало, какую жуткую жизнь вело в пустошах, как было рабом, как другие омары унижали, мучили и насильственно изменяли его. А затем, не справившись со своими чувствами и уродством, подросток-омар бросился со скал в море. Единственным, кто пересказывал слова страдальца, был его отец, полубезумный отшельник. Он сам не мог точно сказать, привиделось ему все это или случилось взаправду. Но его рассказ продолжал передаваться — просто потому, что больше никто и ничего не мог сообщить об омарах. С его слов следовало, что те живут кочевыми лагерями, то ли внутри брошенных древними ледо-тоннельных машин, то ли в тянущихся вдаль от Акиджайса джиданских катакомбах. Самым привольным местом для них была некая затерянная в пустошах «черная долина», где они возделывали поля съедобных хвощей, разводили рептилий, производили оружие и изменяли свои тела. Также он говорил о том, что лишь некоторые омары способны к продолжению рода, остальные же пополняют свою популяцию за счет украденных человеческих женщин и детей. Сам народ омаров описывался им как племена, банды или стаи, не способные составить никакого централизованного общества и живущие в вечной вражде друг с другом. Однако даже малочисленные омары были чрезвычайно опасны. Чтобы выживать, они смешивали свою плоть с нанитами, изменяли каждый свой орган и саму химию своего организма. Чтобы защищаться от других племен, они сращивали свое тело с оружием. Они передвигались куда быстрее людей, и обычному человеку было невозможно одолеть их в рукопашном бою. В чем-то они были киборгами, в чем-то животными, но сохраняли разум и даже были способны к речи. От пленников они переняли корни из литских языков, но еще до этого у них был собственный сленг — упрощенная и огрубевшая версия общего наречия Древнего Притака.
Отчасти слова фермера-крайняка подтвердились, когда несколько лет спустя большого нашествия омаров пять окраинных поселков, среди которых не было Шарту, решили нанести тем ответный удар. Тогда вооруженные люди, соединившись в цепь с дронами, два дня шли вглубь пустошей. Им удалось убить множество омаров, а остальных погнать прочь от человеческих земель. Те, отступая, бросали стоянки, в которых не оставалось ничего, кроме длинных белых корост застывшей нанопены, костей, кострищ, странных изогнутых ям и дырявых шатров. Люди не нашли ни «черной долины», ни входов в джиданские катакомбы. Однако на исходе второго дня наступления, когда прогретые солнцем пыль и туман превратились в прозрачное марево, члены некоторых отрядов видели на горизонте захватывающий мираж — разбросанные среди красных скал десятки огромных, сверкающих сталью цилиндров, покосившихся или упавших. Кто-то принял их за кладбище древних машин, а кто-то за руины пригородов самого Акиджайса.
Но все это было слишком давно. За последующие десятилетия жизнь омаров наверняка должна была измениться. Однако никто их не изучал. Фермеры, расселившиеся за Экватором, были вынуждены ограничиваться оборонительной тактикой, так как не имели ни машин, пригодных для дальних путешествий по бездорожью, ни людей, подготовленных для долгих экспедиций в пустыню. А Литтапламп, у которого имелось все, включая автономные летающие дроны, ни с кем не спешил делиться ресурсами. Официальная позиция метрополии гласила, что любые люди и существа, живущие за Экватором — недостойные помощи бунтари-анархисты, а освоение южных территорий экономически невыгодно.
Пока Хинта перебирал в уме все эти вещи, работники администрации развернули за трибуной голограмму с картой самопровозглашенной юрисдикции Шарту, а к микрофону вышел один из мужчин, появившихся в зале вместе с Джифоем — лет пятидесяти, сероглазый, рано поседевший, с небрежной щетиной на бледных щеках. Его лоб покрывала сеть ранних морщин, а на груди блестела золотая звездочка — древний символ стражей порядка. Новый оратор не счел нужным представиться, но Хинта и так понял, что это Шедра Киртаса, шериф.
— Юрана попросил меня доложить о вылазке в пустоши, — без обиняков начал тот. — Вопреки Джифою, скажу, что у нас не было пока цели мстить омарам. Мы ставили перед собой лишь две задачи: оценить ситуацию и найти тела наших погибших. И то, и другое было отчасти выполнено, а отчасти нет.
Он провел пальцем по маленькой голограмме перед собой, и кривой красный овал высветился на большой карте у него за спиной.
— Это приблизительно та зона, где омары проявляли активность в последние дни.
Хинта потянулся вперед, чтобы лучше видеть карту. Территория, которую поселок считал своей, являла собой почти ровный квадрат; с севера его идеальной прямой отчеркивал Экватор, с востока и юго-востока раскинулся океан. Карта отмечала мемориал на месте старого поселка и мелкие прибрежные острова, где за годы после цунами приморские хуторяне сумели отстроиться и даже наладить кое-какой промысел. На северо-западе была обозначена параллельная Экватору, но опасная из-за омаров дорога, по которой за день можно было доехать до Чидру — ближайшего соседнего поселка. А на юго-западе не было ничего, кроме волнистых полос рельефа. Красный овал охватывал всю южную границу поселка от юго-западного угла и до воды.
— Здесь, — поставил зеленую точку Киртаса, — пропали четверо землемеров: чета Лакойф, Кибда Фоха и Тави Чибдай. Здесь, — капнул он чуть севернее синим, — находится фермерское хозяйство семьи Супладжа. Эти фермеры первыми заподозрили, что дроны бездействуют против омаров, бросили свой дом и бежали на брачевый хутор у девятой широты. Однако по дороге им не повезло — они наткнулись на омара-одиночку, и чета Супладжа погибла, защищая своих детей. Дети, к счастью добрались до хутора. Тела четы Супладжа — одни из тех, что мы нашли первыми. Перестрелку они вели достойно, омара серьезно ранили.
