На этот раз Джифой ничего не сказал. Терминал, который передавали вдоль по ряду, дошел до Лики, и та передала его Атипе. Вся семья склонилась к экрану. У «Джиликон Сомос» было семьдесят шесть голосов, у шерифа — уже под две сотни, и они на глазах продолжали расти.
— Ну что? — спросил Хинта.
— Да не знаю я, — сказал Атипа. — Плохая жизнь будет и так, и эдак. — Ничего не выбрав, он мимо сына протянул терминал Риройфу. Тот отдал свой голос за план Киртасы, и терминал уплыл дальше по реке человеческих рук.
— И последнее, о порядке этих мероприятий. Ни у скалы Пикаджа, ни около ущелья Шакта сейчас нет никого из наших. Посылать туда людей под вечер нельзя, поэтому мы займемся созданием форпостов там только завтра утром. А значит, никто этой ночью не присматривает за западными окраинами поселка. Эта ночь может оказаться самой опасной. Я считаю, что мы должны выставить по всему Шарту двойную охрану и что уже сейчас никому из крайняков не следует возвращаться в свои дома — даже чтобы забрать оттуда предметы первой необходимости. Проживете эту ночь без тапочек и полосканий для рта. А завтра пойдете с вооруженным отрядом и заберете все, в чем нуждаетесь.
— Это при условии, что завтра дома будут целы!
— Омары до сих пор никогда особо не заботились разрушать брошенные людьми постройки. Даже если они нападут, я не думаю, что они станут последовательно жечь и крушить все на своем пути. А если станут, то лучше вам выжить и построить новый дом, чем умереть, защищая старый.
— Здорово сказал, — с тяжелым вздохом прокомментировал Атипа.
— Еще вопросы?
Поднялся гвалт. Кто-то уже сейчас хотел распределяться в смены; кто-то не был уверен, что на всех хватит оружия; кто-то просто проклинал омаров и сетовал на судьбу. Киртаса молчал, будучи не в силах вычленить вопрос из криков толпы. Чтобы спасти шерифа, к микрофону торопливо вышел Юрана Варта.
— Напоминаю, что голосование еще не завершено! Не задавайте организационные вопросы с мест — они все будут позже решены в частном порядке. Задавайте вопросы по существу.
К своему удивлению, Хинта вдруг заметил, что вслед за председателем на трибуну спустился Тави. Тонкий, неуверенный, он остановился в двух шагах за спиной взрослого и, видимо, ждал возможности задать какой-то вопрос. Эрника замахала сыну из административной ложи, чтобы тот шел назад, но Тави остался там, где был. В зале между тем стало тише. Юрана отступил от микрофонов, возвращая место шерифу.
— Задавайте вопросы по одному, — попросил тот.
Из первых рядов, опираясь на трость, поднялся какой-то старик.
— Не будет ли атака множества омаров обозначать верную гибель для той полсотни храбрецов, которая выйдет держать форпост?
— Нет, при условии, что они вовремя заметят атаку. И тем более нет, если они успеют отстроить укрепления. Тем не менее, я не обещаю, что среди бойцов не будет жертв. Мы в состоянии войны.
Старик рухнул обратно в кресло. Зал негромко шумел сотнями тихих разговоров и шепотов. А Тави все еще стоял за спинами взрослых. Его мать начала пробираться по рядам ложи, чтобы забрать сына с трибуны.
— Еще вопросы? — поторопил Киртаса. — Или все?
— Есть, — раздался негромкий, но звонкий голос. Шериф и председатель оба разом оглянулись и увидели Тави. Тот в мгновение ока оказался под ударом сотен взглядов и, испуганно вжав голову в плечи, шагнул к микрофону. Он выглядел как человек, в сорванной маске пытающийся добежать до шлюза своего дома.
Хинта вцепился пальцами в подлокотники кресла. Он вдруг понял — или почувствовал — что сейчас произойдет: догадался, что Тави собирается высказать свои мысли, и что те, наверное, будут публичным самоубийством. Его сердце сжалось от мгновенного спазма, он ощутил страшную слабость. Одна его часть тянулась вперед и вверх, чтобы лучше видеть Тави, другая обессилено падала на спинку кресла и сползала вниз, а третья — самая маленькая — пыталась понять, как Тави может быть таким смелым, как ему удается стоять там, рядом с главными людьми Шарту? Но куда бы Хинта ни стремился, как бы ни разрывался, он уже ничего не мог сделать.
— Мой вопрос, пта, — стараясь сдержать дрожь в голосе, произнес Тави, — как вы видите дальнейшую стратегию Шарту в случае, если мы переживем эту ночь и следующий день? Что мы будем делать, кроме сооружения трех форпостов и изучения тел убитых омаров?
Он сделал вежливый шажок назад, но шериф не стал наклоняться к микрофону.
— Не совсем понимаю, что еще… — его голос, не направленный к залу, прозвучал очень тихо, остаток фразы утонул в помехах. По лицу председателя Хинта понял, что тот в ужасе. А шериф вдруг приобнял мальчика за плечи и подтолкнул того прочь с трибуны. Возникла заминка. Тави еще что-то сказал.
— А почему мы… — долетело до зала слабое эхо его голоса. Потом он, понурившись, пошел назад к административной ложе, у входа в которую мать встретила его пощечиной. Тави от этого удара будто совсем надломился. Зал отреагировал на сцену угрюмым оживлением. Хинта сидел, вжавшись в кресло, с отчаянно бьющимся сердцем, и понимал, что только что чуть не произошло что-то непоправимое, после чего он, наверное, не смог бы дружить с Тави, а сам Тави не смог бы жить в Шарту.
— Это твой друг, что ли? — спросил Атипа.
— Да, — еле выдавил Хинта.
— Чего это он? — подивился Риройф. — Полез, мелкота городская, с умной речью. Вот чудной.
— Кроме руки помощи от «Джиликон Сомос» и плана Киртасы, у нас не было ни одного значимого предложения, — обернувшись к микрофонам,
