Если бы не украденные деньги…
— Осторожно! — шепнул Димка, и я увидела, что освещенная яркими прожекторами сцена совсем маленькая, и я, задумавшись, чуть было не поставила ногу мимо нее, в невидимую пустоту.
Потому что зал тонул в полной темноте. Я видела только сцену и ее обрывающиеся края.
Посреди сцены стоял стул — видимо, для меня. Двигаясь, как во сне, я села, поставила ногу на скамеечку и в ужасе почувствовала, что руки меня не слушаются.
— Начинай… — шепнул Димка.
Я подняла глаза, и они глотнули мрак — словно я вышла в беззвездную ночь за околицу тихой деревни, откуда видны далекие кресты кладбища…
— Даша, начинай! — шепнул скрипач чуть громче.
И я тронула уползающие из-под пальцев струны. Через пару тактов вступил Кортнев, и уже знакомая мелодия танго поднялась над сценой, то рассыпаясь дождем, то расцветая пересекающими небо огненными молниями, и как будто даже немного развеяла тьму.
Не смотреть по сторонам…
Димка не смотрел.
И я не смотрела.
Все равно ничего не видно.
И еще такое ужасное ощущение, что здесь вообще никого нет. Звуки разрезали мягкую и густую тишину. Постепенно руки обрели уверенность, и музыка полилась с такой пронзительной болью, что на лбу у меня выступил пот. Скрипка, словно на коленях моля о чем-то невозможном, щемящей нежностью пронзила пространство, и вот я снова вижу бегущую девушку… юношу, чей голос рвет сердце…
Рука дрогнула, и последний аккорд я плеснула мимо нужных нот, в жутком диссонансе с Димкой.
А он, кажется, «уехал» куда-то еще раньше меня…
Дрожа, как осиновый лист, я поднялась и склонила голову в поклоне перед невидимыми зрителями. Гитара зацепилась за шлейф и глухо стукнулась об пол сцены.
Ни хлопков, ни вздохов, ни даже дыхания.
Но…
Какая-то темная волна накатила на меня из зала.
Есть что-то другое.
Незримое присутствие.
Потусторонний конвой, держащий меня под прицелом.
Вдруг, совершенно внезапно, я почувствовала, ощутила кожей, что они есть. Что зал буквально набит людьми. Я каким-то другим зрением увидела их глаза.
И глаза эти были страшны…
— Пошли!.. — зло зашептал Кортнев, и я, уцепившись за его рукав и едва не теряя сознание, неверными шагами вышла обратно в крошечную гримерку, больше похожую на загон для скота.
— Ты что, испугалась, что ли? — весело спросил он, укладывая скрипку. — Ой, я уже столько на своем веку повидал! Каждый по-своему прикалывается!
С этими словами Димка обернулся и увидел, что я по-прежнему стою, прислонившись к стене и глубоко дыша.
Над комнатой прозвенел его раздраженный голос.
— Даш, ну давай быстрей, такси уже ждет!
И он ловко скинул костюм и облачился в джинсы и голубую майку.
Я начала медленно стягивать платье, отчаянно путаясь в его оборках и складках. Напарник стал терять терпение.
— Даш, ну че ты, как черепаха!
Я, наконец, вынырнула из платья, не без труда отцепила прядь волос от пуговицы и переоделась в принесенную с собой одежду. В ушах стоял какой-то шум.
— Наконец-то… — язвительно произнес прекрасный скрипач, минуту назад извлекающий рвущие душу звуки. — Не прошло и года!
— Когда ты искал пару, интонации были другие, — заметила я. — Марк чуть ли не ноги мне целовал, что бы я тебя выручила.
Димка сразу замолчал. Потом попытался взять у меня из рук тяжелый футляр. Я резко убрала руку.
— Спасибо, не надо.
Мы вышли в коридор, и у меня возникло смутное ощущение, что под ногами не ровный пол, а тягучий мокрый песок. И запахло как-то удивительно…
Как возле моря…
Но ощущение это только коснулось сознания, потому что Кортнев шел очень быстро, и через несколько секунд мы очутились у входа.
Я спустилась по ступеням, и под ноги мне откуда-то вывернулась рыжая собака. Она просяще посмотрела мне в глаза.
Кажется, где-то на дне сумки есть хлеб — я брала на днях для голубей… Порывшись, я вынула ржаной ломоть и, разломив его, присела перед ней на корточки.
— Даша! — нетерпеливо, но уже гораздо более мягким тоном окликнул Димка.
Невзирая на вопль, я погладила уминающую хлеб собаку по язве на левом боку.
Потом приподнялась с корточек, подняла футляр и потащилась к машине.
Такси тронулось, я оглянулась на собаку, но ее уже не было.
Вместо этого я увидела, как на всех этажах диковинного кафе «Лабиринт» вдруг ярко вспыхнул свет, и в окнах заметались пестрые тени.
И полилась громкая веселая музыка.
В распахнутом настежь окне третьего этажа вдруг показалась тонкая фигурка девушки в свадебном платье. Девушка высунула на улицу красиво убранную головку, и я увидела ее полные слез глаза.
И холод разлился под летним сарафаном.
Это была она — та, что в моих видениях неизменно бежала, задыхаясь, по мостовой.
Кафе исчезло за углом, и мимо понеслись столбы, рельсы, какие-то заброшенные гаражи, перекрестки…
А я вдруг вспомнила, как из зала сквозь мое белоснежное платье ножами вонзались взгляды незримого конвоя.
Неужели Кортнев не почувствовал этого?..
— Менделеева, 10, - сообщил шофер, прерывая мои мысли.
— Спасибо, Даша… — извиняющимся тоном пролепетал Димка, подавая футляр.
— Пока, — сухо ответила я и вышла из машины.
…Да нет, этого не может быть — в окне никак не могла появиться девушка из видений.
Потому что ее не существует.
ГЛАВА 13
Возле подъезда в унылой позе сидел Степа. Заслышав шаги, он поднял глаза и, увидев меня, вдруг счастливо рассмеялся.
— Приехала?! А я боялся, что ты только утром вернешься!
Это ему, похоже, Андромеда напророчила.
— Ну что ты, я ночую только с тобой… — с трудом стряхивая жуткие ощущения, улыбнулась я.
— А я блины испек и сырники, — радостно поведал Степа.
И я почувствовала, что ужасно хочу есть.
— Очень вовремя, — похвалила я, поднимаясь вместе с сияющим парнем на лифте в квартиру на двенадцатом этаже.
— А куда ты ездила? — осторожно задал Степа вопрос, усадив меня за накрытый стол.
А я уже думала, что разбора полетов не состоится…
Стараясь не вникать в детали, я коротко объяснила ревнивцу, что подрабатывала на свадьбе.
— Кем, невестой? — ухмыльнулся тот.
— Музыкантом, — пояснила я, уписывая за обе щеки сырники.
— Кафе «Лабиринт»… — вдруг задумчиво произнес Степа, подкладывая на тарелку еще парочку творожных кругляшей, — кафе «Лабиринт»…
— Что? — насторожилась я и даже перестала жевать.
— Знакомое какое-то название… Оно с дядей Борей как-то связано…
— Как связано?.. — кусок застрял у меня в горле.
Степа потер лоб. Я уставилась на него.
— Не помню… Мама как-то раз, очень давно, упоминала об этом кафе в связи с дядей.
Странная взаимосвязь покойного с жутким местом, в котором я побывала, неожиданно начисто отбила аппетит.
— Рассказывай! — потребовала я, отставив тарелку.
Степа пожал плечами.
— Да не помню я! Знаю только, что из-за того, что случилось в этом кафе, мама с дядей не разговаривали много лет. Лет двадцать, наверно…
Я внимательно посмотрела на Степу, а он — на меня.
И в моей голове шевельнулась какая-то неясная мысль…
Я
