— Абсолютно, — сказала Катарина и вежливо улыбнулась.
— А, ну тогда хорошо, — кивнул он и ушел.
[1] Кабальеро — дворянин-воин, получивший дворянство за военные заслуги.
3.
Красные чулки и любовные мадригалы
Он ничего не помнит.
Когда дон Хоэль удалился, Катарина готова была расплакаться и даже не могла назвать причину своей грусти. Что ее больше опечалило? То, что герой грез ее юности оказался вовсе не благородным рыцарем, как она себе нафантазировала? Или то, что он и думать забыл о той, которую поцеловал во время боя?
Ах! Катарина досадливо всплеснула руками. Почему она решила, что этот мужчина отличается от остальных? Разве мужчины помнят случайные поцелуи? Тем более, в пылу битвы. Вот Анджело — ее третий муж, даже не мог запомнить дня ее рождения. Но сказать по правде, им удалось отпраздновать лишь одни ее именины
Не помнит — ну и пусть. Катарина решительно поправила прическу, поглядевшись в настенное зеркало. Это к лучшему. Она заплатила долг памяти, и сняла груз с сердца. То есть ей хотелось бы верить, что сняла. Но так ли это?..
— Надо отвлечься и успокоиться, — сказала Катарина своему отражению.
Чтобы никто из служанок, а тем более — Лусия, не увязались за ней, она вышла через боковую дверь, перебравшись через подоконник — благо, что ее гостиная находилась на первом этаже. Таким образом благочестивая вдова уже не раз сбегала от назойливых слуг.
Теперь она шла по садовой тропинке, выложенной серым кирпичом, и старалась не думать о разговоре с мужем. Лусия, конечно, обидится. Ведь Катарина, фактически, выставила ее вон. Но каким блаженством было избавиться от вечного нытья! Угрызения совести не заставили себя ждать. «Конечно же, я люблю Лусию, — мысленно сказала Катарина себе в утешение. — Но иногда она бывает очень очень очень утомительной».
Путь благородной донны лежал в крохотный садовый домик — всего два этажа, четыре окна и даже печи не было в нем, только переносная жаровня. Ключи от домика Катарина всегда носила на поясе, и слугам строго-настрого было запрещено заходить туда без хозяйки. Даже уборка там производилась под бдительным присмотром Катарины. Официально в саовом домике находилась библиотека — шесть полок с книгами, которые члены семейства дель Астра собрали в течение нескольких веков, но не из-за книг Катарина так дорожила этим домом.
Отперев двери и тщательно заперев их за собой, она миновала книжные полки, даже не взглянув на фолианты, и поднялась по лестнице на второй этаж. Здесь находилось ее маленькое царство, куда никому больше не было ходу — письменный стол, крохотная кушетка, зеркало венецианской работы от потолка до пола, статуэтка богини любви Афродиты на круглом столике, и огромный шкаф из мореного дуба, тоже запиравшийся на ключ.
Опустив кружевные шторы, Катарина зажгла свечку из зеленого воска перед изображением богини, потом раскрыла шкаф и достала сверток из черной атласной ткани, перетянутый лентой. Это она купила только вчера, и еще не успела примерить. Оторвав бирку, на которой было выведено «Модная лавка госпожи Соль», она развернула сверток и достала пару алых чулок — самой тонкой работы, ажурных и легких, как паутинки. Они были ажурными от мыска до самого верха, а не как обычно — до середины икр (ибо какой благородной даме вздумается задирать юбку выше?!), и это было развратно, неприлично и ужасно красиво!
К чулкам полагался низкий корсет, обтянутый алым атласом, начинавшийся под грудью, и подвязки, украшенные слезками красного граната и золотистыми полупрозрачными жемчужинками.
Катарина не отказала себе в удовольствии примерить эту красоту. С корсетом пришлось повозиться, но она уже привыкла справляться без служанок. Корсет сидел на ней, как влитой, делая тонкую талию еще более тонкой, а изгиб бедер — еще более соблазнительным. Надев чулки, она пристегнула подвязки и покрутилась перед зеркалом, любуясь игрой света на блестящих камешках. Очаровательное, изысканное белье! То, что она только что сняла, тоже было очень красивым — персикового цвета, с подвязками, украшенными янтарными бусинами, но не шло ни в какое сравнение с красным!
Катарина повернулась спиной к зеркалу и изогнулась, чтобы посмотреть на себя сзади. Полагавшиеся к корсету штанишки из алого шелка были такими крохотными, что оборки едва выглядывали из-под края корсета — игриво, соблазнительно, греховно! Катарина засмеялась, но сразу же погрустнела. Отчего-то сегодня даже эта забава не радовала. К чему все эти оборочки и стрелки, если увидеть подобную красоту может только она?
И дон Хоэль не вспомнил
Подойдя к письменному столу, на котором были разбросаны листы бумаги, исписанные мелким бисерным почерком, ломаные и очиненные до нескольких дюймов перья, Катарина достала из шкатулки, где стояли пузатые баночки чернильниц, крохотную фигурку — серебряного дракона. Несмотря на то, что дракон бережно хранился уже много лет, серебро не потускнело — Катарина исправно чистила его мелом. Фигурка была выкована с отменным мастерством — можно было разглядеть каждую чешуйку на хвосте, каждый рубчик на перепончатых крыльях. Вместо драконьего глаза когда-то красовался маленький сапфир, но камень выпал, когда фигурка была сбита с доспеха чужим мечом.
Покрутив серебряного дракона в руках, Катарина посмотрела в окно, раздумывая — не лучше ли швырнуть фигурку в сад, но, поразмыслив, бросила ее в шкатулку.
— Твой хозяин оказался совсем не таким блестящим, как ты, — сказала она серебряному дракону и захлопнула крышку.
Ну и пусть. Все к лучшему.
Донна Флоренсия обещала пробыть в столице месяц, к этому времени Хоэль поправится и уедет. Конечно, и донна Флоренсия, и Фабиан будут недовольны Тут Лусия была совершенно права, но сейчас Катарине не хотелось думать о родственниках. Все это потом. А сейчас пусть жизнь идет так, как ей угодно.
Не надевая платья, в одних красных чулках, она уселась в кресло, поджав ноги, и вяла перо. Как странно, но вдохновение никуда не исчезло, и даже разочарование от встречи с прошлым не пригасило страстного огня, пылающего в сердце.
Отличная строчка!
Катарина обмакнула перо в чернила и написала:
— Огонь в груди,
пылающий так страстно!
Ты делаешь счастливым
И несчастным.
Мы счастливы
В своем слепом незнанье
Но день пришел –
И разочарованье.
Красавица блестящая,
Послушай!
Ты завлекла лицом,
Сокрывши душу!
О, как
