Я рухнула в постель, укрывшись одеялом с головой. Хотелось спрятаться ото всех и от всего, но я могла только по детски спрятаться под одеяло. Вряд ли Близар изменит свое решение до конца месяца… Для чего я ему? Опять… научный интерес? Меня передернуло от одной мысли, что я могу попасть в список, о котором говорил Сияваршан. Лучше умереть, чем такое унижение. Я вспомнила Леонору. Она не бросилась поднимать монеты. Наверное, ей было стыдно и горько… Зачем же соглашаться на такое? Близар сказал, что ее отец все знает…
Постепенно мысли мои перетекли в иное русло. Монетку с Хольдой я спрятала под подушку и теперь достала, чтобы полюбоваться серебристым блеском и тонкой чеканкой. Кто положил монетку под кровать? Тот, кто хотел избежать колдовских чар? Ясно, что не призраки. И точно не Эрна. От нее самой надо защищаться такими монетками. Может, я не единственная девушка, которой привелось жить в замке?..
Думая об этом, я не заметила, как уснула.
Мне снилось, что я опять сижу возле камина в гостинице «Рейнеке», и отчаянно боюсь, потому что мне негде ночевать, а город такой огромный и незнакомый, и за окнами воет метель. Хозяйка приближается, свирепо вращая глазами и указывая мне на дверь, а пьяный старик смеется и напевает песенку об Изабелл Колвин: «А граф Близар вдруг говорит…». «Заткнись, старый дурак!» — кричит хозяйка и вдруг бросается на старика с ножом. Я пытаюсь крикнуть, но не могу, а нож поднимается и ударяет один раз, второй, третий!.. Красные пятна на белом, как снег, фартуке! На чисто выскобленном полу!.. Я бросаюсь бежать — распахиваю дверь, и в лицо мне ударяет ветер пополам со снегом. Бегу по улице и только сейчас вижу, что бегу в одной ночной рубашке, босиком, простоволосая, и вьюга беснуется, нападая то справа, то с лева, то толкая в спину. Я зажмуриваю глаза, чтобы уберечь их от колкого снега, и вдруг кто-то обнимает меня, поддерживает, и становится тихо. Меня окутывает меховой плащ, я поднимаю голову и вижу… Близара. «У малышки нервы натянуты до предела? — ласково смеется он. — Не бойся, я прогнал вьюгу». Во сне я прижалась щекой к его парчовому камзолу и все страхи пропали. Мне было спокойно и уютно, и я обхватила Близара за пояс, чтобы никуда не отпустить его и… проснулась.
Я обнимала подушку, прижимаясь щекой к ее уголку — там, где была вышита монограмма. Было уже светло, и я разглядела две витиеватые буквы — «ВS». Явно не подушка колдуна. Ведь его зовут Николас. Я подумала, что такое простое имя ему не подходит. Николас — это звучит тепло, празднично. Святой Николас разносит подарки на новый год. И Бефана тоже. В детстве я считала, что они — хорошие знакомые. Иначе как можно справедливо раздавать подарки? Кому-то принесут два подарка, а кому-то — ни одного. Но святой Николас и Бефана не ошибаются, а значит, у них договоренность.
Николас и Бефана…
Воспоминания о сне нахлынули с особой силой, и я испуганно замерла, не понимая, почему мне такое приснилось и почему сейчас сердце застучало в груди так сладко-безумно.
Что это со мной?
Я села в постели и взъерошила волосы — верный способ прогнать дурной сон. А сон, несомненно, был дурным. И кто знает, не наслали ли его колдовские силы! Я достала монетку и пылко поцеловала ее. Пусть это не та монетка, что я хранила столько лет, но небеса на моей стороне, раз вернули мне мой талисман.
Одевшись и причесавшись, я спрятала монету в поясной кармашек и прикрыла сверху платком, чтобы точно не потерять. Близар обманул меня не единожды, может обмануть снова. Вернешься богатой невестой… Ха-ха. Тут еще вернуться бы.
Но я не позволила себе грустных мыслей и решительно распахнула дверь.
Он желает уборку?
Он ее получит.
С этого дня жизнь моя была подчинена особому порядку. Утром я завтракала, после завтрака убирала зал и кабинет колдуна, готовила обед и впускала очередную гостью. Потом у меня было несколько часов свободного времени, которое я бесцельно тратила на болтовню с духами, ужин, а вечером отправлялась, чтобы взбить перину и постлать постель. Всякий раз Близар оказывался в спальне и наблюдал за мной, сидя в кресле. Пристальный взгляд смущал и сердил меня. Однажды я набралась смелости и спросила, почему он так смотрит, но получила в ответ уже привычное «не твое дело, Антонелли». Потом я шла спать, утром просыпалась, завтракала, снова подметала полы, и снова встречала гостью.
Как ни странно, но красивая колдунья Эрна в замок больше не приезжала, а вот девушки прибывали почти каждый день, строго в час по полудни — только в субботу и воскресенье не было посетителей.
Каждую Близар встречал с розой и трепетом, каждой говорил одни и те же слова и провожал наверх, чтобы побренчать на клавесине. Потом было расставание — некрасивое, когда колдун чуть ли не морщился, глядя на ту, которой только что пел восторженные дифирамбы, и дождь талеров обрушивался на голову девицы, продавшую честь за серебро.
Это было мерзко и противно, и первые несколько раз я пыталась предупредить ту или иную гостью, что с колдуном надо быть осторожнее, но всякий раз мои попытки претерпевали неудачу. Кто-то из прекрасных гостий отвечал мне резко и высокомерно, указывая, где место прислуги, кто-то улыбался грустно, кто-то даже благодарил, но каждая принимала алую розу, протягивала руку Близару, а уходя подбирала подол платья, чтобы собрать талеры.
К колдуну девушки тоже относились по разному. На вторую неделю я уже научилась их различать — одни приезжали именно за серебром и расставались с Близаром без тени сожаления. Другим он и правда нравился. Бедняжка Леонора была не единственной, кто с надеждой оглядывался на замок. Я не знала, что было тому причиной — очарование колдуна или очарование его серебра, но легче мне не становилось, и совесть с каждым днем мучила все сильнее и сильнее, хотя это не я развратничала, совращая девственниц. А колдун требовал именно девушек, потому что однажды прямо от ворот указал вон миловидной девице, в синей бархатной шубке. Он уже протянул гостье розу, как вдруг отдернул руку и смерил девушку таким взглядом, что впору было провалиться сквозь каменный пол.
— И зачем, позвольте спросить, вы ко мне явились? — спросил он язвительно.
13
Девица побледнела, покраснела и попятилась. Я
