— Тетушка! — зашептала я, косясь на Близара, но тот и не думал обижаться.
— Обещаю, что подыщу ей кого-нибудь получше, — заверила Аустерия мачеху.
— А я обещаю, что не допущу этого, — заявил Близар, ничуть не смущаясь, — уверен, что никто не сможет любить ее сильнее меня.
— Но в деле любви, племянничек, — сказала Аустерия назидательно, похлопав его по плечу сложенным веером, — все решает женщина, тебе давно бы пора это понять.
Казалось, мачеху сейчас хватит удар.
— Прошу прощения, но этот танец обещан мне, — сказал Близар, когда заиграла музыка. Он подал мне руку, и я приняла ее, двигаясь, как во сне. Мы вышли на середину зала, и все смотрели только на нас.
— Улыбнись, — тихо велел Близар. — Пройдем два круга — и сбежим. Я вижу, тебе хочется уйти.
— Да, спасибо, — прошептала я, благодарная, что он меня понимает.
Стараясь выглядеть веселой и довольной, я прошла в танце два круга, и Близар великолепно вел, даже когда стали появляться другие пары и приходилось лавировать между менее ловкими танцорами.
Несколько раз в толпе я видела лицо Роланда — он смотрел на меня, как побитая собака, а я всякий раз отводила глаза. Мне было неприятно видеть его. Как будто что-то гадкое упало на руку — вроде бы и вымылся, а чувство омерзения осталось.
Танец закончился, и Близар, подхватив меня за талию, увлек сначала к столу, потом к фонтану, а потом мы попросту выскользнули из зала через какую-то боковую дверь.
— Если хочешь — можем прогуляться по саду, — предложил Близар. — Сейчас Аустерия принесет шубу…
— Нет, поедем домой, — сказала я, снимая маску. — И гулять не хочется, и мы тут уже больше трех часов.
— Не так долго, — заметил он, тоже снимая маску. Лицо его в полутьме казалось бледным пятном с черными провалами глаз.
— Вам опять станет плохо.
— Болтун Сияваршан, — сказал Близар с досадой.
— Зачем геройствовать? — я взяла его под руку. — Поедем домой, сварим кофе и будем сидеть у камина.
Мы вышли запутанными коридорами сначала в главный холл, где нас поджидала Аустерия с шубами в охапке, а потом сели в сани, в которые уже были запряжены Сияваршаном и Велюто, а Фаларис и Аустерия, превратившись в рой снежных пчел, вились над их головами.
— Славно погуляли! — взахлеб рассказывал Сияваршан. — Такие красотки! Сколько милых мордашек среди этих современных девиц! Только воспитания никакого… Но это к лучшему, к лучшему!
Снежные пчелы облепили его, заставив замолчать.
— А что?.. — не понял Сияваршан, но когда рой пчел нацелился на черную лошадиную морду — больше ни о чем не спрашивал
Сани не полетели, а поехали по городу, и я была этому рада. Можно смотреть на уютные улицы, нарядные дома и ни о чем не думать. Когда мы уже подъезжали к городским воротам, возле гостиницы «Рейнеке» я услышала, как знакомый старческий голос орет песню про красотку Изабеллу — назвать это пением не было никакой возможности.
Я услышала опять про гребешки и узорчатый пояс, а потом старик затянул другой куплет:
— Утопая в слезах,
Он глаза ей закрыл,
И огромный кинжал
В ее сердце вонзил…
Песня не была допета, потому что раздался женский окрик, певец захохотал и замолчал.
— Хоть кому-то весело, — вздохнула я.
— Правда хочешь сидеть у камина? — спросил Близар. — Не хочешь побыть одной, поплакать… Я так понял, Роланд — это тот самый, за которого ты собиралась замуж?
— Тот самый, — я попыталась усмехнуться, но получилось не очень. — Только к чему плакать в одиночестве? Все так, как должно быть. Он просто не любит меня, никогда не любил. Если бы любил по-настоящему, то боролся бы за меня. Бросил бы вызов даже колдуну. И уж тем более не стал через месяц жениться на моей сводной сестре. А раз не любит — то что переживать?
— Он слабак, — сказал Близар спокойно. — Но хорош собой. Ты его любишь?
— Нет, — ответила я, и сразу поняла, что это правда.
— Любила?
Тут мне пришлось подумать.
— Да, — сказала я, наконец. — Как его можно было не любить? Он веселый, все время шутил. Умел ухаживать — постоянно писал мне романтические записки, носил конфеты. Но теперь я думаю, что это была какая-то ненастоящая любовь. Иначе я бы больше переживала, А мне… мне не больно. Просто печально. Наверное, я хотела этого брака только чтобы убежать из дома. Я знала, что если выйду замуж, то буду избавлена от мачехи. Нет, вы не подумайте, она относилась ко мне достаточно хорошо… Но я все время чувствовала, что лишняя в ее доме.
— Она нехорошая женщина, — сказал колдун отрывисто.
Я промолчала, но Близар договорил:
— Хорошая женщина не послала бы к развратнику колдуну невинную девушку.
Я опять ничего не сказала.
— Ты не спешишь ее защищать? — спросил он. — Ты же всех защищаешь.
— Не хочу больше говорить о них, — сказала я, отворачиваясь и делая вид, что меня очень занимает созерцание снежных равнин, по которым сейчас мчались сани.
— Как скажешь, — произнес Близар, а потом добавил тихо: — Вот сейчас — взять и поцеловать… Ну же, решайся…
— А я не возражаю, — ответила я неожиданно для себя. — Целуйте.
33
Я закрыла глаза и даже запрокинула голову, чтобы колдуну было удобнее, но все равно вздрогнула, когда почувствовала его прикосновение. Я думала, он сразу начнет меня целовать — раньше-то он не слишком церемонился с девицами, но он почему-то медлил. Рука его скользнула под мою шубу, обнимая меня за талию — осторожно, словно давая мне возможность отступить.
Но я не желала отступать. Я желала этого поцелуя — и вовсе не потому, что мне сейчас требовалось утешение.
Губы Близара коснулись моей щеки — легко, как перышком по коже, сначала нежно, бережно, но потом все настойчивее, и вскоре он целовал меня по-настоящему — пылко, чувственно, с уверенностью и умением, выдававшими огромный опыт, и это обидело меня.
Но уже в следующую секунду я забыла об обидах, полностью растворившись в поцелуе, и руки мои сами легли колдуну на плечи, и уже я потянулась к нему, требуя продолжить поцелуй.
Сани мчали нас по снежной равнине, над нами все ярче загорались звезды, и мороз крепчал, но мне было жарко, несмотря на то, что шуба была расстегнута. Впрочем, плащ колдуна тоже распахнулся, и я прижималась к широкой и твердой мужской груди, чувствуя, что растворяюсь, таю от нежности.
Но откуда такая нежность?..
И откуда… такое безумие?.. А это было именно оно — Близар уже целовал меня в шею, прижимая к себе все крепче, а его ладонь каким-то странным образом оказалась за вырезом моего кружевного платья. И я не остановила его, упиваясь этим греховным и сладким чувством, наслаждаясь его прикосновениями, его ласками. Это было настоящее преступление, но я готова была отдаться ему прямо сейчас, со всей страстью, со всем отчаянием, на которые была способна.
Только
