— Я удержу тебя и с перегрызенным горлом, — ответил он.
Мне ужасно хотелось фыркнуть, чтобы показать, насколько я не впечатлилась, но губы дергались, и фырканья не получалось.
Баллиштейнцы догнали нас и теперь спешно привязывали к веревке палку, чтобы вытащить нас на берег.
— Рэндел! Лови! — заорал Раскел, когда Эрик швырнул палку к камню.
— Только попробуй уплыть, — пригрозил мне сэр Эдейл, отправляясь ловить веревку.
С третьего раза ему это удалось, и он накрепко обвязал меня поперек туловища, затянув хитрый узел. Веревку уже дергали, но я не торопилась оставить камень.
— Что медлишь?! — почти зарычал на меня Эдейл.
— Поплыву только с тобой, — простучала я в ответ зубами и ухватила его за воротник камзола. — И при первой возможности оттаскаю тебя за волосы.
— Плыви уже, женщина! — он попытался спихнуть меня в воду, но я вцепилась в него намертво, и мы свалились с камня вместе, сразу же нырнув с головой.
Веревка впилась мне в живот и поволокла к берегу короткими рывками. Я пыталась плыть, помогая себе одной рукой, а другой держала Рэндела. Пару раз нас припечатало о камни, но вскоре я ударилась коленями о дно и обнаружила, что стою на коленях на расстоянии трех шагов от берега.
Рэндел забористо ругался, пытаясь освободиться, а когда я выпустила его, не удержался и упал рядом со мной, подняв тучу брызг. К нам уже спешили Раскели остальные, подхватили под локти, вытащили из воды.
Быстро развели костер, завернули меня в чей-то плащ и усадили поближе к огню. Рэнделу повезло больше — пока я выливала воду из своих туфель, он разделся догола и надел чью-то рубашку и нижние штаны. К сожалению, я не могла позволить себе такой роскоши, хотя ничего так не хотела, как поскорее стащить мокрое платье и все остальное, в придачу.
Я ждала, что Раскел начнет выговаривать мне за безрассудство, но пока он не сказал ни слова, а отправил сэра Лаэрда в деревню, чтобы поскорее привезти для меня сухую одежду.
Слушая, как он отдает приказания, я смотрела на лорда Нобара и его сестрицу — они преспокойно миновали брод и поехали дальше, вскоре скрывшись из глаз.
Прошло полчаса, когда сэр Лаэрд вернулся и смущенно предложил мне женскую одежду — шерстяную юбку, рубашку из полотна и укороченную куртку, расшитую на груди, какие носят вилланки на праздники.
— Лучше ничего не нашел, миледи, — повинился он.
Стараясь сохранить достоинство, я укрылась в ивовых зарослях и переоделась. Пусть и бедная, пусть и поношенная — одежда согрела меня, и я с облегчением натянула шерстяные полосатые чулки, которые незнакомая вилланка любезно завернула в рубашку, и примерила туфли, которые тоже привез сэр Лаэрд. Туфли были мне пальца на три и хлябали при каждом шаге, но они были сухими, и на том спасибо. Жаль, у вилланки не нашлось нижнего белья.
Когда я вышла из кустов, то увидела, что Рэндел тоже приоделся — в широкие вилланские штаны и поношенную куртку, которая была тесновата ему в плечах. Теперь мы оба были принаряжены, как пахари — самое время посетить сельский праздник. Где будет леди Манила в своем изящном наряде…
Я встряхнула головой и решительно пригладила еще влажные волосы. Еще не хватало завидовать какой-то белобрысой по поводу платьев.
Моя лошадь утонула, и сэр Раскел велел кому-то из рыцарей уступить мне своего коня. Я подождала, но никто из рыцарей не догадался помочь мне. Стояли и смотрели. Стояли и смотрели!.. Они даже не поняли, почему я не могу ехать в седле по-мужски.
— На этот раз я поеду в седле боком! — сказала я зло. — Кто-нибудь меня подсадит? Эрик сообразил первым и покраснел до корней волосы.
— Конечно, миледи, — пробормотал он и встал на колено, чтобы я могла сесть на женский манер. Устраиваясь на лошади, я не удержалась и съязвила:
— В Баллиштейне кони плохо выезжены, или вы нарочно подбираете мне бешеных кобыл?
Сэр Раскел промолчал, лично проверяя подпруги и подавая мне поводья, а Рэндел сказал громко и раздельно:
— В Баллиштейне никогда не было бешеных кобыл, миледи. До недавнего времени.
Я резко повернула голову в его сторону, но лицо сэра Сухое Дерево было непроницаемым — то ли оскорбил, то ли сказал глупость без задней мысли. Зато сэр Лаэрд хохотнул, но тут же закашлялся в кулак, сделав вид, что поперхнулся. Кто-то из рыцарей услужливо похлопал его по спине.
— Зато жеребцы здесь всегда ржали слишком громко, — сказала я. — И невпопад.
— Вашего коня я поведу под уздцы, — вмешался сэр Раскел, — а Эрик поедет рядом с вами, миледи, чтобы вы не упали.
Спорить с ним было неразумно, потому что я и в самом деле чувствовала себя неуютно, пытаясь удержаться в седле, сидя боком. Я попыталась зацепиться коленом за луку седла, но потеряла равновесие и едва не свалилась спиной, если бы Эрик не подхватил меня.
— Может, миледи лучше пересесть ко мне? — предложил он смущенно. — Я буду держать вас…
— Ты и так прекрасно держишь миледи Кирию, — сказал сэр Раскел сухо и бросил на меня колючий неприязненный взгляд.
Назло ему я бы пересела к Эрику, но мне самой не хотелось ехать рядом с ним, в кольце его рук. А Рэндел свои услуги не предложил. Он тоже пошел пешком, держа своего коня под уздцы. Наверное, хотел показать, что заодно с Раскелом.
До деревни мы доехали за полчаса. Я умудрилась не свалиться, и конь вел себя смирно. Даже не оглядываясь, я чувствовала, что Эрик постоянно держит руку позади меня на весу, чтобы подхватить, если понадобится. Иногда его горячее дыхание касалось моей шеи — когда он наклонялся ко мне, чтобы спросить, все ли хорошо.
Деревня Злобные Собаки была огорожена частоколом, и из-за изгороди доносились звуки волынки и бубнов. Ворота были распахнуты, и два виллана с кинжалами у пояса трусливо попятились и поклонились, увидев нас.
Раскел поздоровался с ними, назвав по именам, а я с любопытством оглядывалась. Все было точно так же, как в любой деревне в Санлисе — неуклюжие дома, протоптанные дорожки, свиньи и козы, пасущиеся прямо во дворах. В центре деревни располагалась широкая площадь, посреди которой рос старый дуб. На ветвях дерева висели разноцветные ленты и яблоки, а вокруг ствола стояли столы с традиционным угощением — кровяной колбасой, кровяными красными клецками и тушеными овощами. Рыцари везли с собой подарок селянам — бочонок вина и бочонок пива, и наше появление было принято с особым восторгом.
К нам подбежал староста — мужчина
