Я нырнула с головой, чтобы избавиться от наваждения.
Поистине, в этом замке творились черные дела, если я начала мечтать о грехе!..
Быстро выкупавшись, я отжала волосы, кое-как завернула их, заколов шпильками, надела рубашку и халат, и сама выкинула из постели грелку, вытряхнув золу и угли в камин.
В двери постучали, и я не без опаски подошла спросить, кто там.
— Это Раскел, миледи, — послышалось из-за двери. — И Эдейл со мной.
Руки мои задрожали, когда я открывала. Распахнув двери, я отступила на шаг. Появление моего «мужа» начиналось точно так же — Раскел стоял на пороге. Если он не войдет сейчас…
Но сэр Раскел вошел, а следом за ним переступил порог Рэндел. Он был мрачен и смотрел куда угодно, только не на меня.
— Благодаря вашей помощи, — Раскел выразительно повел глазами, — я смог увидеться с госпожой Варлой. Она велела передать вам, что будет ждать вас у ручья феи в следующий полдень, если погода будет ясная.
— Почему в полдень? — дерзко спросила я, а в мыслях уже летели воспоминания — Рэндел целует меня в палаточном городке, обещая, что мы вдвоем будем купаться в горячих источниках ручья феи Флёр-де-Фарин. Мне стоило усилий, чтобы прогнать эти воспоминания и… мечты, которые понеслись вскачь следом за воспоминаниями. — Почему не в полночь? Ведь черные дела проворачивают ночью.
— Мы не совершаем черных дел, — ответил сэр Раскел сухо. — И велите горничной собрать вам запасную одежду. Если снова решите искупаться.
— Это всё? — произнесла я, едва сдерживая гнев.
— Почти, — сэр Раскел заложил руки за спину и прошелся по моей комнате — до окна и обратно. — Мы разговаривали с колдунами так, словно с подружками болтали на маковом поле. Я думаю, это они вспугнули вашу лошадь и в первый раз, и во второй. Мне бы хотелось, чтобы впредь вы вели себя осмотрительнее.
— Всенепременно, — пообещала я ядовито. — А сэр Эдейл прибыл с вами в поддержку или хочет тоже прочитать какое-нибудь нравоучение своей королеве?
Рэндел вскинул голову, будто я ударила его.
— Нет, — сказал он, медленно покачав головой. — Я принес вам вот это… — он положил на рукодельный столик кошелек, в котором глухо звякнули монеты.
— Это на случай, если вы захотите отблагодарить кого-то из вилланов, — подсказал Раскел. — Не следует разбрасываться обручальными кольцами, миледи. У вас их не так много.
— Всего одно, — не осталось я в долгу. — И то на меня надели против моей воли и по непонятной причине!
Теперь уже оба рыцаря вскинулись. Рэндел хотел что-то сказать, но передумал и только плотно сжал губы, а сэр Раскел веско ответил:
— Если завтра взойдет солнце, вы получите ответы на все вопросы, миледи. Спокойной ночи.
Они вышли и я заперла за ними двери. Но, вспомнив кое-что, поспешно отодвинула засов и выглянула в коридор. Дверь открылась без скрипа и шума, и я увидела, как Раскел и Рэндел стоят в конце коридора, спиной ко мне, сблизив головы.
— …ни за что! — рыкнул сэр Эдейл как раз в этот момент. — Я не позволю!
— Но для этого ее и привезли, — сердито ответил Раскел.
— Не для этого!
Мне показалось, что сейчас Рэндел схватит старого рыцаря за шиворот и встряхнет, как следует.
— Хорошо, — сказал Раскел, внимательно глядя на него. — Согласен, это преждевременно — и не выход. Пусть поговорит с Варлой, вдруг подействует.
Рэндел остыл так же быстро, как взъярился.
— Спасибо, Годвин, — сказал он быстро и просительно. — Спасибо. Умоляю, не заставляй ее!
— Влюбленный дурак… — только и хмыкнул Раскел. — Идем, Эрик ждет нас ужинать. Они пошли вниз по ступеням, а я прикрыла двери, не окликнув рыцарей.
Не заставлять?..
Что я должна была сделать, если грозный сэр Эдейл просил так униженно?..
Проснувшись утром следующего дня, я первым делом посмотрела в окно. Небо было таким ясным, что я подосадовала — нет бы, такая погода была вчера, во время праздника. Тогда и купание в реке прошло бы веселее.
Позавтракав и выяснив, что в дорогу мы отправимся ближе к полудню, я решила подняться на замковую башню. Однажды я была там, но пошел дождь, а теперь мне хотелось осмотреть окрестности с высоты птичьего полета. Эдит собиралась идти со мной, но на середине винтовой лестницы села на ступеньки и подниматься дальше отказалась, а я взбежала наверх, даже не запыхавшись.
Солнце лилось с небес золотыми потоками, и воздух пах свежо и терпко, как бывает только осенью!..
Я подобрала юбку и забралась на каменный парапет, оглядев с башни округу, и с наслаждением вздохнула полной грудью. Красно-золотой лес вокруг образовывал идеально ровное кольцо, обрамленное темно-зелеными елями и кедрами, и дальше зеленое полотно крон простиралось во все стороны до самого горизонта.
Ветер подул мне в лицо, взметнул волосы, и я раскинула руки ему навстречу — хотелось броситься в его объятия и полететь. Полететь прочь из этого замка с его мрачными тайнами!
Но полеты для людей невозможны — мы же не птицы.
Только душа просила свободы. Какое-то непонятное чувство беспричинного ликования переполняло грудь, и я запела, чтобы дать выход этому чувству, освободить свою душу:
— В моем сердце расцветают Любовь и нежность!
Когда я смотрю на тебя,
Я думаю только о хорошем…
Ветер подхватил мой голос и понес его над долиной. Может, так и было, потому что там, далеко внизу, из прачечной и пекарни выходили слуги и задирали головы, прикрывая ладонью глаза от солнца. А меня переполняло непонятное чувство. Не радости, не свободы… Вряд ли у меня сейчас было то и другое. Нет! Ожидание счастья — вот что это было.
Наверное, когда ярко светит солнце, все ночные тайны кажутся не такими уж и страшными, а кровь горит и бежит по венам быстрее — всё будет хорошо!.. Всё будет хорошо!.. Всё должно закончиться хорошо.
И я пела дальше, и мне казалось, что песня льется до самых краев зеленого моря елей и кедров. До самого края земли:
— Ты услышал и пришел, Ты просто пришел ко мне.
Я смотрю на тебя,
И в моем сердце — весна!
Песня была старинная. Когда-то давно, почти в другой жизни, я слышала, как
