А потом началась метель, и теперь мне виделись совсем другие кошмары — мне снилось как Рэндел замерзает где-то в пути, и я нахожу среди сугробов его мертвое тело — окоченевшее, с заиндевелыми бровями и ресницами, с губами, покрытыми коркой льда.
Прошло восемь дней, девять…
Наступил десятый день, и мне было совсем не весело. Неужели, я погубила Рэндела впустую? Может, мне надо было искать ответ вовсе не в Санлисе?
Я только проснулась, и Чед позевывал, потягиваясь на ковре, когда в дверь замолотили в четыре кулака. Я вздрогнула, сразу представив, что это моя свекровь во главе рыцарей, вооруженных осиновыми кольями, выламывает двери спальни. Волк метнулся к двери, шерсть на загривке встала дыбом
Но раздался голос Йоргена:
— Эдейл вернулся!
А потом я услышала голос самого Рэндела и расплакалась, пока мои слезы мог видеть один только волк.
Рэндел привез и книгу, и письмо. Пока он ел и мылся с дороги, я читала письмо от сестры. Оно было кратким — пожелания счастливой жизни и здоровья, и пара новостей об отце, мачехе и Ольрун. Она вышла замуж за знатного господина очень зрелых лет, который вот уже лет двадцать не садился на гнедого коня, и была очень раздосадована этим.
«Ты спрашивала о легенде про Синезубую Невесту, — заканчивалось письмо, — так эта легенда есть в книге, которую ты читала перед отъездом. Обрати только внимание, что легенда была сложена во времена более поздние, чем произошли события, которые в ней описаны, и к тому времени наречие вестфальдов было уже забыто».
Историю о Синезубой Невесте я прочла вслух, когда в моей спальне собрались Рэндел, Чед и свекровь. Я открыла нужную страницу и начала читать нараспев:
«Эта легенда записана мною со слов почтенного отца Ульрика, настоятеля аббатства святого Давида, что в Карлеоне. Записана по просьбе праведной Тридуаны, в назидание, и для того, чтобы события минувших лет не исчезли из памяти потомков. Отец Ульрик родом из бывших Мерсингтонских земель, что зовутся ныне землями Баллиштейна, по названию новой королевской династии, он слышал обо всем от своего деда, а тот сам был очевидцем сих событий. Вот что рассказывают о Синезубой Невесте.
Сэр Балдред был отважным и набожным рыцарем. Однако нравом обладал крайне горячим и всегда поступал так, как ему хотелось, зачастую презирая доводы разума. Одно время он был помолвлен с леди Мелисентой, дочерью Мелиаганта Мерсингтонского, в то время оставшейся круглой сиротой и наследницей обширных земель, что простирались от Северного королевства до королевства Восточного, где сейчас находятся Антримские болота. Мелисента была девица благочестивая и скромная. Дело шло к свадьбе, когда сэр Балдред вдруг расторг помолвку и уехал из родового поместья в Святые земли, где шла война с неверными. О причине разрыва помолвки он не рассказывал, но его сестра проговорилась, что сэр Балдред упомянул, что у невесты оказались порченые зубы — ужасного синего цвета, и это было для него отвратительно.
Причина очень быстро стала известна всему Мерсингтону, и леди Мелисенту стали называть не иначе, как Синезубой Невестой. Девушка очень печалилась по этому поводу, а когда стало известно, что сэр Балдред, будучи в Святой земле сочетался узами брака с дочерью герцога Ривлейна, и молодая жена уже на сносях, леди Мелисента совсем зачахла, перестала выходить из дома и вскоре умерла. Ее похоронили в фамильном склепе, обрядив, по обычаю, в черную фату, как делают с невинными девушками, скончавшимися до свадьбы. Мерсингтонские земли отошли короне, потому что покойная была последней в роду.
Спустя год или два вернулся сэр Балдред с женой и сыном, Эдвином, которого потом прозвали сэром Эдвином Одиноким. Узнав о смерти бывшей невесты, он заказал по ней службу и распорядился положить над могилой мраморное надгробие, а над ним воздвигнуть часовню. На строительство он потратил четыре воза золотых монет, заказал пять колоколов, приказал облицевать стены часовни белым мрамором, а двери и ставни обить серебряными пластинами с изображением святых. Впоследствии возле часовни основали аббатство Михаила Дракноборца. Король передал сэру Балдреду права на Мерсингтонские земли, и сэр Балдред объявил себя герцогом здешних земель. У него родились второй сын и дочь. Прошло около четверти века, и однажды монахи, пришедшие на службу, увидели, что двери часовни сорваны с петель и изрублены в щепки, а серебряные пластины искорежены и погнуты. Войдя в часовню, монахи пришли в смятение, увидев у алтаря покойную леди Мелисенту. Она была в черной фате, повисшей лохмотьями, и в высохшем розовом венке, в которых ее похоронили. Саму же леди Мелисенту тление не коснулось, и она была столь же прекрасна, как при жизни.
— Позовите изменника! — сказала покойница страшным голосом, и монахи в испуге бросились вон из часовни. Послали за сэром Балдредом, и он, вооружившись крестом и мечом, вошел в часовню. Вместе с ним отправился его старший сын, которому в ту пору минуло семнадцать лет, он уже был рыцарем и не пожелал оставлять отца одного перед лицом опасности. Они вскоре вернулись, и сэр Балдред был задумчив, и не пожелал ни с кем говорить. А сэр Эдвин рассказал, что когда они подошли к алтарю, покойница внимательно посмотрела на отца и сына и сказала:
— Я хотела отомстить тебе за нарушение клятвы и за оскорбление, но не стану этого делать ради твоего сына. Живи и веселись, если сможешь. Только дай поцеловать тебя на прощание. Ты отказал мне в поцелуях при жизни, так исполни мое желание после смерти, — она поцеловала сэра Балдреда в губы и исчезла. А сэр Балдред, оправившись от изумления, вытер рот рукавом, сплюнул и сказал, что не знал еще более мерзкого поцелуя.
В этот же день по приказу герцога была вскрыта могила леди Мелисенты. В гробу нашли скелет, обряженный в подвенечное платье и черную фату. Сэр Балдред самолично отрубил покойнице голову и приказал захоронить ее в другом месте, а между ребер воткнул кол, вытесанный из осины. Также он приказал положить на гроб железную плиту и сковать ее шестью цепями.
Спустя неделю сэр Балдред поехал на охоту и был растерзан собственными собаками. Его слуги клялись, что не смогли предотвратить несчастья — преследуя оленя, сэр Балдред ускакал далеко вперед, и когда они нагнали его, все было кончено.
Наследником стал сэр Эдвин, а через девять месяцев он лишился и матери, которая умерла в родах, давая жизнь третьему, посмертному сыну сэра Балдреда. Сэр Эдвин был прозван Одиноким, потому что не оставил наследников, и титул перешел ко второму сыну — Гвидо,
