Женщина так светло и тепло улыбалась, что последние сомнения покинули мою душу. Нет, лесные особенный народ: добрый, открытый. Без камня за пазухой.
Собрав в узелок всё, что мы отобрали будущему малышу, Бьерн стребовал с хозяина торговца несколько обрезов ткани. На том долг и закрыли.
— А зачем тебе? - тихо поинтересовалась я, когда мы отошли в сторону.
— Одёжку тебе домашнюю на первое время сошью, пока ярмарка не приедет в наши селенья.
— Сам?! - я, конечно, знала, что он умеет иглой работать, но одно дело штаны перешить, а другое платья.
— Марья, я охотник, кожевник, кроме того, шью верхнюю одежду. Я уже сказал как-то - будешь у меня первой красавицей ходить.
Рассмеявшись, я поднялась на цыпочки и поцеловала своего такого заботливого и талантливого медведя.
— Ты самый лучший, - тихо шепнула я.
— Я счастлив, что кажусь тебе таким, - его губы тут же поймали мои в нежный плен.
— Нет, Бьерн, - наконец, отстранившись, я упёрлась лбом в его плечо, - ты не кажешься, ты и правда, самый лучший мужчина в этом мире. Мой мужчина. Я люблю тебя, лесной.
Склонившись, он нежно провёл губами по моему виску.
— И я люблю тебя, перчинка. Пойдём, нас ждёт наш дом, огород…
— … И яблоневый сад!
Обняв меня за плечи, Бьерн повёл из деревни по широкой дороге в чащу леса.
Рядом с нами неспешно семенил Крысобор.
Эпилог
Полгода спустя
Выйдя на улицу, я вылила под кусты малины грязную воду. Она быстро просочилась под преющую опавшую листву и впиталась в мягкую землю. Выпрямившись, выдохнула. У моего рта тут же образовалось облачко пара. Морозно сегодня. Уж осень поздняя.
С каждым днём мне становилось всё сложнее прибираться да хлопотать по хозяйству. Обернувшись, окинула взглядом свой дом.
Всё, как впервые.
Он всё ещё казался мне мечтой. Двухэтажный деревянный дом с верандой. Покатая крыша и каменный дымоход. Резные ставни на окнах. Красота.
Когда мой медведь говорил о своей берлоге, он забывал упомянуть, что в ней аж четыре спальни, большой зал, кухня. А за ней баня и летник.
Улыбнувшись, вспомнила, как увидела это место впервые. Растерявшись, поверить не могла, что эти хоромы теперь мой дом.
Порыв ветра приподнял подол моего платья и напомнил, что не май месяц и пора уже в тепло. Поднявшись по лестнице на веранду, оставила там ведро, и вошла в избу.
Скинув куртку, поспешила на кухню. Тесто уж подошло, будут у нас сегодня булочки сдобные.
Резкая боль вступила в поясницу.
Задержав дыхание, я ухватилась за столешницу, склонившись вперёд. Что-то сегодня уж больно сильно прихватывает. Второй раз за утро. И Бьерн, как назло, на базар ушёл. Размяв шею, выпрямилась и принялась формировать из теста плетёнки да булочки. Разложив их на противне, оставила подниматься. Пройдясь по кухне, присела на широкую лавку у печи.
Дел ещё столько: и постирать, и в спальне веничком пройтись, и боль эта, как нарочно, не отпускает. Казалось, только учащается.
Взяв метлу, поднялась на второй этаж. Пособирала раскиданные вещи и определила их в корзину для стирки. Открыв створку шкафа, поправила свои сложенные в стопочки рубахи да дамские подштанники. Такого гардероба у меня никогда не было. Бьерн оказался таким умельцем. Кожевник. Самый известный в этой части леса. А уж какое мясо он коптил. Рыба в достатке.
Голод - я забыла, что значит это слово.
Ежедневно к нам приходили и местные, и кочевники - делали заказы. Работы мужу хватало.
Боль снова ступила в поясницу и отдалась внизу живота.
— Да, что же такое, - пробормотала я.
Оперевшись на крепкую полку, тяжело задышала. Рука непроизвольно легла на большой живот. Малыш сегодня молчал. Пару раз толкнулся с утра и всё. Это так насторожило.
Кажется, отступило. Взявшись за метлу, попробовала смести пыль с половичков и тут же отказалась от этой затеи: уж больно плохо я себя ощущала.
Прилечь бы да булочки внизу ждут своей очереди.
Спустившись на кухню, сунула их в печь и тут же присела. Плохо. Лоб покрыла странная испарина.
На улице послышался шум. Тяжело поднявшись, подошла к окну и выглянула.
Бьерн вернулся пораньше.
Улыбнувшись, помахала ему рукой и тут же скривилась, ухватившись за подоконник
— Марья, - послышалось взволнованное с улицы.
Дверь скрипнула, и я оказалась в крепких объятьях мужа.
— Что такое, перчинка?
— Поясница то болит, то отпускает, - пожаловалась я, - подмести хотела, да никак. Я булочки поставила. Полежу немного, отпустит, уж тогда работу доделаю.
Бьерн молчал и поглаживал меня по голове.
— И когда первый раз больно стало? - тихо спросил он.
— Да, вот, как ты собирался на ярмарку, - призадумавшись, ответила я.
— И мне не сказала?!
— Что тревожить по пустякам, - отмахнулась я.
— Марья, - отстранив, муж поднял меня на руки. - Это не пустяки. Это наш медвежонок решил, что сегодня самое время с нами познакомиться, - посвятил он меня.
— Я рожаю?! - этот писк напугал даже меня.
— Именно так, перчинка, - радостно ухмыльнувшись, муж понёс меня на второй этаж в спальню. - Вовремя я вернулся. Как чувствовал!
Следующие несколько часов показались мне вечностью. И хоть муж и утверждал, что всё прошло легко и очень быстро, я в этом сильно сомневалась. Лёжа на уже перестеленной кровати с розовощёким комочком - сыночком под боком, вглядывалась в осеннее небо. Стремительно набегали тяжёлые тучи. И вдруг повалил огромными хлопьями снег. А ведь только начало ноября.
С трудом встав, вслушалась. На кухне Бьерн убирал мои сгоревшие булочки и спешно готовил ужин.
Темнело.
Подойдя к окну, выглянула наружу и замерла истуканом.
Посреди лесной полянки стояла красивая женщина в расшитом серебре кафтане, а рядом с ней крупный волк с серебристой шкурой. Поймав мой взгляд, матушка Зима улыбнулась и махнула рукой в приветственном жесте. Растерявшись, я подняла свою ладонь и помахала ей. Несколько секунд мы смотрели друг на друга. Словно безмолвно беседовали. Я благодарила её за всё, а она одобряла мой выбор.
Но вот поднялся волк и задрал свою морду. Женщина медленно на прощание мне кивнула и исчезла, словно дымкой развеяло.
Осень подошла к концу. Над миром снова воцарялась снежная суровая зима.
