Она распахнула глаза в шоке, он резко опустил голову, как будто сам только что понял, что сказал, крепко зажмурился и удивлённо выдохнул:
— Простите, я…
Вера подняла ладони:
— Всё в порядке. Я просто задумалась, ничего. Чай. — Она схватила журнал и быстро вышла из комнаты, на ходу вытирая непролившиеся слёзы, пока министр оставался за спиной. Бросила журнал на стол, пошла к плите, включила чайник, стала копаться в холодильнике в лихорадочных попытках чем-нибудь занять руки. Министр неспеша вошёл, сел на своё любимое место у стены лицом к двери, стал копаться в телефоне. Вера резала фрукты, выставляла на стол остатки обеда, в какой-то момент посмотрела в окно и увидела непроглядную темень.
«Сколько времени? Попросить, что ли, у него часы?
Хотя, у меня же теперь есть телефон, надо только настроить правильно.»
Закипел чайник, Вера посмотрела на чашки и решила, что хочет не чай, а есть, потому как после обеда в кухню не заходила. Она обернулась:
— А может, вместо чая нормально поужинаем? Я есть хочу.
— Не откажусь, — усмехнулся министр, — учитывая, что вместо ужина я самонадеянно пошёл в библиотеку к Барту за бутербродами.
— А почему самонадеянно?
— Потому что он их уже съел, — с сарказмом фыркнул он, — проглот малолетний. Я думал, у него после моей лекции аппетит до завтра пропадёт, ан нет, молодой здоровый организм переварил эту информацию потрясающе быстро.
— Что вы ему рассказали? — с лёгким смущением спросила Вера, — он сказал, у него теперь никогда не будет девушки.
Министр фыркнул и смерил Веру медленным насмешливым взглядом:
— Вам пересказать? Хотя подозреваю, что вряд ли вы почерпнёте там для себя что-то новое, но если вы готовы обменять свой рисунок на мой рассказ, то почему нет.
— А с чего вы взяли, — прищурилась Вера, — что там рисунок?
Он коротко улыбнулся, но промолчал. Вера нахмурилась, стала выставлять на стол кастрюли с остатками обеда, внутри зрела какая-то догадка, она всё думала, подсознание перелопачивало горы информационного мусора, который сознание отсеивало как белый шум, в поисках подсказки.
«С чего он взял про рисунок? А ведь это не первый раз, когда он знает слишком много. Что ещё было такого?»
В голове скрипели шестерёнки, сопоставляя мелкие ошибки, оговорки…
«Тот вечер, когда он учил меня писать цифры. Мы говорили о моём Призыве и он… как же он сказал? Мне это ещё тогда показалось странным. «Как правильно выразился его величество, Тонг никем не бывал доволен».
Откуда он знал? Король мне это сказал наедине. Я тогда решила, что они, может быть, обсуждали это между собой. Но сейчас уже понятно, что они совсем не так близки, чтобы обсуждать такие вещи. И это постоянное ощущение слежки, как будто…»
— О мой бог… — шепотом простонала Вера, хватаясь за голову, министр иронично улыбнулся:
— Я вас внимательно слушаю.
— Вы меня круглосуточно внимательно слушаете! — обречённо хлопнула себя по лбу Вера, закрыла лицо руками, память находила всё новые и новые подтверждения.
«Когда я предложила Эйнис соврать министру о том, что я её раскусила, она так иронично отказалась… Она знала, что в квартире камеры. И Барт тогда всё оглядывался, прятался и шёпотом говорил, на ушко, он тоже знал. Чёрт…»
— Госпожа Вероника, что случилось? — ещё ироничнее поинтересовался министр.
Она застонала, опуская голову ещё ниже, потёрла лицо ладонями и выровнялась, обвиняюще заявляя:
— Вы всё слышали!
— Ну, положим, не всё, — с довольной ухмылкой протянул он, на миг оторвавшись от экрана телефона и бросая на Веру насмешливый взгляд, — но песню про меня и слонов слышал.
Вера обречённо шмыгнула носом и опять закрыла лицо руками, сквозь ладони бурча:
— Так нечестно.
— Это моя работа, — довольным до безобразия голосом ответил министр, потом не сдержал смешок и добавил, — иногда она преподносит сюрпризы.
Она зажмурилась под ладонями и издала обречённый всхлип:
— Там везде были камеры, да?
— Я не знаю, что такое камеры, — с улыбкой вздохнул министр. — Там стоят подслушивающие артефакты. И не везде, к сожалению.
— На кухне нету, да? Так я и знала, — обиженно вздохнула Вера, выпрямляясь, он кивнул:
— Да, прослушивается гостиная, библиотека и спальня. В кухню никто не додумался ставить прослушку, потому что это квартира для благородных господ, а они туда не заходят. Обычно. Вы оказались неожиданным исключением.
— Чёрт, — с досадой выдохнула Вера. — Именно поэтому все становятся такими откровенными и честными, как только попадают на кухню. Я должна была раньше догадаться.
— Я думал, вы давно поняли, — подозрительно прищурился он, усмехнулся, — все эти «спокойной ночи, мои охранники, слонов вам»…
— Чёрт! — Вера опять хлопнула себя по лбу и уткнулась в ладони, вздрагивая от истерической смеси смеха и рыданий, ей было стыдно и с каждой секундой становилось всё стыднее. Она припомнила каждый раз, когда называла его за спиной свежемороженым министром, министром заполярья…
«А когда мы валялись с Эйнис на кровати, я сказала, что он офигенен.
А королю сказала, что министр красавчик. А с Бартом вообще…»
Она резко выпрямилась и округлила глаза, шепотом спрашивая:
— А в этой квартире тоже стоит прослушка?
— В этой нет, — качнул головой он, — хотя нужно поставить, у нас просто времени не было. А что, вы и тут пели?
«Слава богу, какое счастье.»
Она попыталась прожечь его обвиняющим взглядом, но министр попался огнеупорный, он тихо рассмеялся и указал взглядом на её карман:
— Давайте вернёмся к настоящему времени и обсудим вашу цену за мой портрет. Я, конечно, изъял запись вашей песни из архива, но себе копию сделал, и иногда… — он глубоко вдохнул, мечтательно поднимая глаза к воображаемому горизонту, — в особенно Тяжёлые Дни… — Вера опять зарыдала и уткнулась в ладони, он тихо засмеялся, с трудом пытаясь удержать голос мечтательным, — я закрываюсь в кабинете, включаю звукоизоляцию… Потому что в первый раз я так смеялся, что ко мне доктор пришёл узнать, в чём дело и не нужна ли мне помощь. — Он всё-таки рассмеялся, но быстро вернул себе серьёзный вид. — Короче, я хочу иметь вторую часть этого шедевра. Ваша цена?
— Почему я его не съела… — прохныкала Вера в ладони, министр развёл руками:
— Вы же сами сказали, Тонгу это не помогло.
Она беззвучно выругалась в ладони, вспоминая свой корявый рисунок и теперь уже стыдясь его стилистики и качества, потому что понимала, что этот гад чешуйчатый всё равно своего добьётся.
Сделав глубокий вдох, потом ещё один для страховки, Вера выпрямилась и полезла в карман, достала сложенный листок и воззрилась на него, как на врага народа. Министр плавным движением отложил телефон и подался к ней, мягко и неотвратимо, как поднимающаяся для атаки кобра. Вера ещё раз посмотрела на листок, шмыгнула носом, мотнула головой, отказываясь от попытки его всё-таки съесть, обречённо выдохнула и положила на стол, придавив ладонью.
— Не ждите от этой мазни слишком многого, — тихо сказала она, — я не художник, это уровень
