— Персики?
Вера молча сложила руки на груди и прислонилась к стене, наблюдая за тем, как он моет два персика и усаживается за стол, один протягивая ей:
— Будете?
— Не откажусь, — сухо ответила Вера, взяла персик, взяла чашку, сунула подмышку журнал и ядовито улыбнулась: — Приятного аппетита, господин министр. Уберёте потом за собой. — Изобразила издевательскую пародию на светский поклон и вышла из кухни. Потом вернулась и заглянула в дверной проём, саркастично пропев: — Ах, как сложно со мной работать!
Развернулась и пошла в спальню, закрыла дверь на замок, улеглась на кровать и открыла журнал, вгрызаясь в персик.
Десять секунд спустя замок щёлкнул и открылся. Министр с чашкой и персиком вошёл, закрыл за собой дверь и иронично спросил:
— Вы правда думали, что у меня нет ключей от всех дверей этой квартиры?
— Я правда думала, что у вас есть совесть, — с сарказмом произнесла Вера, не отрываясь от журнала, — и понятие о правилах приличия.
— О, что вы, правила — социальный костыль для убогих, — он уселся на край кровати, отпил чая и небрежно отмахнулся, — ими можно пренебречь.
— Вам никогда не говорили… — раздражённо начала Вера, он перебил её:
— Ну-ну, вряд ли вы меня удивите.
— …что если бы у вас был слон, он был бы очень грустный? — мигом сымпровизировала Вера.
— Почему? — заинтересовался министр, она развела руками:
— Не скажу, сами догадайтесь.
— Потому что слоны ничего не забывают? — вдруг совершенно серьёзным тоном спросил министр. Вера оторвалась от журнала и обернулась, министр печально улыбнулся и продолжил: — И мой слон помнил бы каждый мой Тяжёлый День, да?
— У вас сегодня был Тяжелый День? — Вероника перестала издеваться и закрыла журнал, министр отпил чая и качнул головой:
— К сожалению, нет. А то можно было бы всё списать на него.
Она криво улыбнулась и отвернулась, но журнал открывать не стала. В его голосе появилась досада:
— Я не хотел вас обидеть.
Вера не оборачиваясь пожала плечами, тихо сказала:
— Да ладно, я не слон, завтра забуду и всё будет как было.
Министр недоверчиво фыркнул, помолчал и с такой интонацией, как будто сам понимает, что говорит несусветную чушь и ему заранее за неё стыдно, сказал:
— Дзынь.
Вера на миг потеряла контроль и рассмеялась, но тут же зажала рот рукой.
— Уже лучше, — с улыбкой кивнул сам себе министр, вздохнул и невесело сказал: — Я вам сейчас скажу одну вещь, о которой во всем мире знают только трое. — Веру насторожил его похоронный тон, она перевернулась на бок и подпёрла щеку ладонью, молча ожидая продолжения. Министр покрутил в руках чашку и сказал: — Когда-то я был рабом. Прибегал по щелчку пальцев хозяина и делал всё, что он захочет, повинуясь жестам и взглядам. Это было недолго, но с тех пор я страшно не люблю, когда мной командуют. — Он смотрел в чашку и Вера была этому очень рада, она боялась представить, что сейчас творится в его глазах. — Об этом знает только доктор моего отдела, потому что он сводил мне клеймо, и Барт. Как узнал Барт, я не знаю, у магов свои методы.
— Я ничего такого не имела в виду, — тихо сказала Вера, как только отыскала пропавший от шока голос.
— Я знаю, мне Барт уже… объяснил, — иронично фыркнул министр, — в очень доступных выражениях. В вашем случае это несколько иная форма рабства, самая древняя и абсолютно добровольная.
Вера опять надулась и отвернулась, министр фыркнул, помолчал и как бы из чистого любопытства спросил:
— Вам нравится Барт?
У Веры неожиданно сильно заколотилось сердце, она как могла равнодушно пожала плечами и ровно произнесла:
— Он классный. А что?
— Я имел в виду не симпатию, а влечение, — его голос был таким равнодушным, как будто они обсуждали погоду, Вера чуть улыбнулась:
— В этом смысле — нет.
— Почему?
— Он намного младше меня.
— Разве это важно? Я думал, вы лишены подобных предрассудков.
— Дело не в календарном возрасте, — она напряжённо улыбнулась, — просто он беззаботный ребёнок. Милый, конечно, но…
«…но у меня уже такой был. Мне на всю жизнь хватило.»
— Но?
— А почему вас это интересует? — прищурилась Вера. — Это вроде как личное.
— Он же мой сын, — развёл руками министр. — Вы с ним так трогательно обнимались, так доверчиво спали у него на груди, я решил уточнить.
Вера почему-то вспомнила, как Барт поднял руки и сделал большие честные глаза: «Молчу и отодвинулся».
«Неужели я ему правда нравлюсь?»
Сердце глухо стучало под горлом, ей казалось, оно вот-вот начнёт подбрасывать её над кроватью.
— Барт разделил со мной все ощущения от последней недели жизни, а эта неделя была далеко не из приятных. И теперь он как никто другой понимает мои чувства и эмоции. — Она опять перевернулась на бок и интригующе заглянула в его глаза, — представьте, что кто-то разделил таким образом вашу жизнь, с вами наравне. Неужели вы бы не прониклись к нему доверием?
Министра передёрнуло и он холодно сказал:
— Я бы его убил на месте, пока он не успел растрепать или продать сведения из моей головы.
— Ну, — Вера с лёгкой опаской поёжилась и отвела взгляд, нервно улыбнувшись, — у нас, пожалуй, слишком разная жизнь.
— Пожалуй. — Он замолчал, отпил чая и тихо сказал: — Я хочу, чтобы вы знали — у меня не было выбора. — Она удивлённо приподняла брови, он коротко посмотрел на неё и опять опустил глаза. — Когда я закрыл вас в кабинете. Я не мог поступить иначе, это на тот момент было самое безопасное помещение из доступных, ключи от него есть только у меня и я унёс их с собой, телепортироваться туда нельзя, там магическая защита стоит, попасть внутрь можно только сломав стены или дверь, а они тоже укреплены магически. Закрывая вас там, я мог быть уверен, что до вас никто не доберётся, — он с досадой поджал губы и добавил, — но не подумал о том, как вы себя там будете чувствовать.
— Барт донёс? — злобно рыкнула Вера, министр с сарказмом приподнял брови и протянул:
— Он мне от всей души высказался, подробно и обстоятельно, за каждую мелочь, начиная с неуважительного обращения в ночь штурма дачи Тонга и заканчивая проклятой банкой с чаем. Я услышал его развёрнутое мнение по поводу Эйнис, по поводу качества охраны здания министерства, по поводу моих Тяжелых Дней и всего моего поведения в целом.
— Вот трепло малолетнее, — прошипела Вера, — я же его просила! «Слово мага», блин, «слово мага»…
— Ой, — он махнул рукой, — не обольщайтесь, он безнадёжен. Он мне так каждый раз обещает не играться больше с магией.
Вера вздохнула и допила полуостывший чай, поставила на пол пустую чашку и вгрызлась в персик с такой злостью, как будто
