— Потому что я люблю её! — выкрикнул Колум, запустив руки в волосы. — Понимаешь ты? Что скажешь теперь?
Киллиан молчал. Смотрел пристально. Потом вдруг кивнул, похлопал по плечу и, отвернувшись, пошёл к Алексис. Колум проводил его взглядом, горько сплюнул и пошёл к церкви, пиная на ходу ногой пучки травы.
Так же молча Киллиан обнял Алексис, и они вместе медленно пошли к городу.
— Постой, у тебя кровь. — Алексис коснулась его губы на заднем дворе чьего-то дома. Киллиан потрогал губу языком, дёрнул плечом, всё ещё молча. Они обошли улицу перед салуном, старательно избегая празднующих. Он отвязал свою лошадь, стоявшую в конюшне при кузнице. Посадил Алексис в седло, сам сел сзади, и вскоре они выехали из города.
— Если не хочешь рассказывать, что имел в виду Колум, можешь не говорить, — нарушила молчание Алексис, когда их обступил лес.
— А? — Киллиан с трудом вынырнул из мыслей. — О чём ты?
— О том, что он говорил про то, что не является священником.
— Ты об этом? — Он хмыкнул. В отличие от Алексис, его мысли были совершенно о другом. О том, что брат влюбился в женщину, которую любит он. — Я расскажу тебе, обязательно. Потом, хорошо? — Он крепче прижал её к себе, поцеловал в шею чуть ниже уха. — Этот вечер закончился совсем не так, как я мечтал.
— А как ты мечтал? — Алексис откинулась на его спину, прикрывая глаза, мечтая скорее оказаться дома.
— Приедем домой — увидишь, — пообещал он, а потом весело хмыкнул, вспомнив о чём-то: — Индейка всё ещё цела?
— Она — не форель, к тому же мёртвая, — со смехом сказала Алексис. — Приготовить её на паре прутиков было бы проблематично.
========= Глава 27 ==========
Пока Алексис в своём прекрасном бальном платье зажигала лампу, а после — камин, Киллиан увёл лошадь в амбар и сходил за водой. А потом она, укутавшись в шаль, стояла на крыльце и смотрела, как он достаёт из дровяного сарая поленья, собирает их вместе. И только гораздо позже, когда на столе появилась бутылка красного вина, которое привёз вместе с индейкой Киллиан, а Алексис достала свои хрустальные бокалы, на столе появилась бархатная коробочка с золотым тиснением.
— Я думал, что всё это будет выглядеть иначе, — вздохнул Киллиан, смущённо запуская руку в волосы. — Свечи, вино, я даже привёз апельсины и шоколад… Ну, тебе лучше известно, как это принято… Но покупки остались у Колума, а теперь не знаю даже… и… — Ладони Алексис накрыли его руку, лежавшую на столе рядом с коробочкой.
— Всё идеально. Правда. — Она улыбнулась, глядя в его глаза. — Это — лучшее предложение из всех, что мне доводилось слышать. — Потом сделала паузу и добавила лукаво: — Это ведь предложение, я правильно поняла?
— Да, — широкая улыбка облегчения расплылась на его лице. — Да, — снова сказал он и буквально рухнул на одно колено перед ней, протягивая шкатулку. — Ты выйдешь за меня замуж?
Алексис проглотила комок, застрявший в горле — вот он, мужчина, которого она полюбила больше жизни. Который, как ей казалось, никогда не будет таким для неё — нежным, любящим. И теперь… Сколько всего ему пришлось узнать у Мередит, чтобы сделать такое предложение? Отчего-то в голове росла уверенность — с первой женой всё было иначе. И пусть он так ни разу пока и не признался в любви, но разве это важно, когда вот оно — настоящее доказательство! Поступки, не слова.
— Да, — прошептала Алексис сквозь слёзы, глядя, как Киллиан осторожно открывает коробочку и достаёт тонкое золотое кольцо с небольшим прозрачным камнем. Она смотрела, как медленно он надевает его на её палец, а после упала в его объятия, счастливо смеясь и плача одновременно.
— Ты похожа на фею из сказки, — прошептал Киллиан гораздо позже, когда они сидели, обнявшись, на шкуре перед камином.
— Ты даже не представляешь, как тяжело это всё надевать, — фыркнула Алексис. — А снимать — и подавно!
— Сегодня я буду твоей служанкой. — Киллиан поцеловал её в плечо. — А ты расскажешь мне, что и как делать… — Его губы начали прокладывать медленную дорожку к шее, но Алексис мягко отстранилась, желая этой ночью прояснить все тайны до конца.
— Что имел в виду Колум? — спросила она требовательно. Киллиан вздохнул. — Ты действительно надеялся, что я не вспомню? — усмехнулась Алексис.
— Надеялся отвлечь, — неохотно ответил он. Потом выпрямился, вздохнул и потянулся к стоящим рядом бокалам. Наполнил и протянул один из них Алексис. А потом, глядя на пламя, начал медленный рассказ. Когда он замолчал, стало тихо. Алексис не спешила отвечать, переваривая только что услышанное. Это было настолько невероятно, настолько неправильно, так дико… И кто бы мог подумать, что отец Колум, — Колум, — поправила она про себя, окажется простым человеком. А она доверяла ему свои тайны. А сколько он услышал того, что не предназначалось для посторонних ушей?.. Боже, как же гадко это было, как мерзко! Она сама не заметила, как начала дышать тяжело, громко, прижав ладони ко рту. Киллиан смотрел молча, не говоря ни слова, давая ей пережить это и принять. В конце концов он поднялся и вышел на крыльцо. Закурил, глядя в морозное, чистое небо. Да уж, заварил Колум кашу. А расхлёбывать теперь кому?
Дверь за спиной тихо скрипнула, и Алексис встала рядом, облокачиваясь о перила. Вздохнула тяжело и посмотрела на Киллиана: — Кто же тогда будет нас венчать?
А он вдруг почувствовал, как огромный камень свалился с души, — она его не обвиняет! Он затушил сигару, по привычке собравшись засунуть огрызок в карман, но вспомнил, что может испортить фрак, и осторожно положил сигару на перила. И только потом повернулся к ней, кладя руки на талию, заглядывая в глаза.
— Ты — удивительная, — нежно сказал Киллиан. — Самая удивительная женщина из всех, что мне доводилось видеть.
— Нет, — прошептала Алексис, легонько подув ему на лоб, заставляя взлететь чёлку, чтобы вновь опуститься на ресницы. — Я по-прежнему зла на Колума, и едва ли смогу когда-либо ему довериться. Но раскрывать его тайну не стану — всё же она принадлежит не мне. А вот вопрос о том, кто будет нас венчать, для меня сейчас, в свете открывшейся правды, самый насущный.
— Мы что-нибудь придумаем. — Киллиан поцеловал кончик её носа. — Что-нибудь, чем можно будет объяснить наш отказ от услуг моего брата. — Его губы медленно переместились на щёку, спускаясь ниже, к губам. — Может, ты всё-таки расскажешь мне, как снять это прекрасное платье без того, чтобы его испортить? — прошептал он, прежде чем поцеловать.
После праздника пришлось официально объявить о помолвке всему
