— Я хочу уверить его, что не держу зла и понимаю, что он разыгрывал священника не ради того, чтобы кого-то компрометировать или разведать чужие тайны! Думаешь, ему неважно это слышать?
— Думаю, сейчас это не то, что он хотел бы от тебя услышать! — буркнул Киллиан. Способность Алексис к всепрощению всегда казалась достойной восхищения. Но сейчас ему хотелось, чтобы всё разрешилось между ним и братом без лишних свидетелей. Потому что, зная Колума, дело могло закончиться серьёзной дракой. А та, в свою очередь, — совместной попойкой к всеобщему удовольствию. Но в присутствии Алексис едва ли получилось бы пойти по накатанной дорожке.
Алексис сложила губы в тонкую полоску и раздражённо пожала плечами, с неохотой признавая правоту Киллиана. Наверное, он знал, как будет лучше. Но предлагать ей просто ждать, пока всё разрешится…
— Хорошо, — наконец вздохнула она. — Я буду ждать вас обоих у Эммы после службы. И если ты придёшь один, я пойму, что пришла моя очередь поговорить с Колумом.
Воскресное утро было серым и достаточно прохладным, даже учитывая начало декабря. С неба то и дело слетали редкие снежинки, и дети перед церковью уже предвкушали ночной снегопад, который стал бы настоящим счастьем для малышни. Снег в Колорадо-Спрингс был явлением редким, в отличие от юга штата, где снегопады засыпали города, ютившиеся на склонах Скалистых гор. Рождество и вовсе редко бывало снежным. Впрочем, Алексис это не расстраивало — дома вообще снега никогда не бывало, и любви к нему она не разделяла. А сегодняшняя погода и вовсе настолько соответствовала тому, что творилось в душе, что можно было только порадоваться такой чуткости матери Природы. Киллиан ехал рядом, слишком погружённый в мысли о предстоящем разговоре с братом, чтобы иметь возможность поддерживать хотя бы видимость светской беседы. Алексис лишь вздыхала про себя и молилась, чтобы всё это недоразумение разрешилось как можно скорее.
Но, стоило подъехать к церкви, как стало ясно — простым разговором всё не закончится. Потому что Алексис попросту не могла себя заставить смотреть на Колума по-прежнему. Даже обращение «преподобный, отец» больше не всплывало в голове. Колум выглядел уставшим. Лицо осунулось, щёки слегка запали, а под глазами пролегли тёмные тени. На все обеспокоенные вопросы прихожан он отвечал, что это — лишь лёгкая простуда, но, стоило поравняться с ним Алексис и Киллиану, как глубоко внутри, в голубых глазах вспыхнули искры, дрогнули плечи.
— Рада вас видеть в добром здравии, — суше, чем следовало, поздоровалась Алексис, проходя внутрь.
— Нам надо поговорить после службы, — вздохнул Киллиан, пытаясь поймать ускользающий взгляд брата. Но тот не смог посмотреть на него, только кивнул и натянул улыбку, приветствуя шедших следом Дженкинсов.
Сегодня Алексис казалось, что служба тянется бесконечно. Колум говорил о прощении. О том, что пути Господни неисповедимы, а наше дело — принимать близких со всеми их достоинствами и недостатками. Алексис с трудом сдерживалась от того, чтобы не фыркнуть, прекрасно понимая, кому предназначаются эти слова. Едва служба подошла к концу, как она вылетела на улицу одной из первых, сославшись на то, что надо ехать в кафе Эммы и помогать ей с угощением. Едва их повозка покатилась в сторону города, как Киллиан решительно подошёл к брату и, кивнув стоявшим рядом прихожанам, с нажимом произнёс:
— Мне крайне неловко отнимать у вас отца МакРайана, но мне необходимо побеседовать с ним наедине. Уверен, вы простите меня.
Все с готовностью закивали: ну, конечно! О чём же ещё может говорить младший МакРайан с братом, как не о будущей свадьбе. Вскоре двор перед церковью опустел, и Колум, закрыв дверь в церковь, быстрым шагом поспешил к своему дому. Не оглядываясь, — он знал, что брат идёт следом. И Киллиан действительно шёл, стискивая кулаки, чувствуя, как с каждым шагом внутри растёт злость — Колум вёл себя так, будто это он, Киллиан виноват во всём! Подходя к крыльцу, он с трудом сдерживался, оглядываясь по сторонам — не видит ли кто, не станет ли случайным свидетелем.
Дверь распахнулась, хлопнула по стене, и Колум влетел внутрь, проходя дальше, не останавливаясь. Киллиан зашёл за ним, закрыл дверь и замер, скрестив руки на груди.
— Так и будешь молчать? — Колум не оборачивался, и Киллиан заговорил первым.
— А что мне тебе сказать? — глухо проговорил Колум, тяжело опираясь о каминную полку. — Моя тайна накрыла меня, будто могильной плитой припечатала. И расхлёбывать всё мне одному.
— Что расхлёбывать? — тихо спросил Киллиан, делая шаг навстречу. — Алексис никому ничего не расскажет, я уверен, и…
— Ты сам знаешь, что я не об этом! — воскликнул Колум, обернувшись. В его глазах плескалась мука, лицо исказила гримаса боли. — Ты знаешь, что дело не в этой чёртовой тайне, гори она в Аду! Как ты вообще можешь оставаться таким спокойным, зная, что я… — Он замолчал, медленно вдохнул и выдохнул, и продолжил спокойнее: — Я люблю Алексис. Это — свершившийся факт. Я понимаю, что она никогда не ответит мне взаимностью. Но я не понимаю, как ты можешь спокойно стоять сейчас и смотреть на меня!
— А что я должен, по-твоему, сделать? — спокойно уточнил Киллиан. — Броситься с кулаками лишь потому, что твоё сердце впервые полюбило? Что я могу сделать, зная, что ты бессилен перед своими чувствами?
— Не знаю, — честно ответил Колум, опускаясь на стул. — Я сам не знаю, что делать. Внутри столько всего, столько незнакомого, непонятного. Пугающего.
— Это любовь, брат, — горько усмехнулся Киллиан, опускаясь на стул напротив. — И знаешь, это может показаться смешным, но я бы посоветовал тебе поговорить со священником.
Колум несколько мгновений смотрел на Киллиана, а потом откинул голову и оглушительно захохотал.
— Ты и впрямь так считаешь? — выдавил он, спустя минуту. Киллиан, смеясь, пожал плечами:
— Почему нет? На что-то же эти святоши должны годиться!
— Я бы с большим удовольствием отдохнул в салуне Фрэнка, — вздохнул Колум. — Как считаешь, меня поймут, если я начну захаживать к девочкам?
— Надеюсь, ты шутишь, — нахмурился Киллиан. — Ты ведь знаешь, что слухи о не слишком благочестивом священнике распространятся быстрее, чем мы…
— Я не настолько потерял голову, — перебил Колум, серьёзно глядя на брата. — Но я надеюсь, ты поймёшь, если на время мы станем видеться реже. И Алексис тоже.
— Она бы хотела сама поговорить с тобой, — вздохнул Киллиан. — Сказать, что понимает, что не держит обиды.
— Нет. — Колум зажмурился резко, и тут же распахнул глаза. — Нет. Дай мне время. Прошу. Пусть попробует понять.
— Я объясню ей. — Киллиан криво усмехнулся: — По крайней мере, постараюсь.
На празднике у Эммы
