Осторожно переложил девушку, чтобы та не проснулась, и прошел в ванную. Принял душ и в зеркало стал рассматривать свою небритую рожу. На лицо в данный момент моя физиономия не тянет: опухшее и мешки под красными глазами. Провел рукой по морде (по-другому не скажешь) и задумался. Вероятно, все же какие-то возбуждающие средства мне подсыпали – слишком за последнее время вымотался, да и от ранения только отошел, чтобы жеребца изображать. Но, черт возьми, Элиза легко могла без всего меня в постель затащить. Или сама оказалась не в курсе планов Келера, который все просчитал? Или на воду дую? Блин, вопросов тьма, а ответов и нет.
Девушка моего отсутствия не заметила, обняла подушку и посапывает, но даже во сне, чертовка такая, позы принимает соблазнительные. Одеяло валяется на полу, а сама она свернулась калачиком. Замерзла, сосок так и топорщится. Укрыл одеялом Элизу, та заерзала и что-то во сне пробормотала. Как бы сильно ни хотел с ней остаться, но дел много. Наскоро написал записку, вырвав из своего блокнота лист, после чего осторожно вышел из спальни.
У двери столкнулся со вчерашней служанкой, которая ничуть не удивилась моему уходу.
– Госпожа Элизабет проснулась? – спросила она меня.
– Еще нет, – покачал я головой.
– Что-нибудь ей передать?
– Я сам все скажу, – ответил ей и покинул дом.
К моему удивлению, на улице увидел пролетку, в которой на пассажирском месте спал Сергей, один из людей ротмистра.
– Батон! – потряс я его за плечо. – Не меня поджидаешь?
– А? Да, Иван Макарович, вас. Кого же еще?!
– Отвязывай лошадку – и поехали, – потер я щетину на щеке.
– Куда изволите? – спросил он меня, сев на козлы, после того как от изгороди отвязал лошадь.
Честно говоря, еще не решил. С одной стороны, планов много настроил, а из-за Элизы они накрылись медным тазом. Навещать Катерину сейчас не стоит, и не из-за того что с Мартой могу столкнуться, просто выгляжу непрезентабельно. В больницу к Портейгу поехать можно, там дел выше крыши, но в целом все более-менее налаживается, и без моего участия должны справиться, да и не вечно мне там присутствовать. Переговариваться с Келером насчет покупки фабрики в данный момент тоже не стоит, нужно посмотреть, какие он мне еще условия выкатит. Хитрюга-промышленник замыслил что-то – это однозначно. И дело не в его извинениях за нерадивых помощников: для какой-то цели свел он меня с Элизой, за что, честно говоря, на сегодня ему благодарен. Вот! Еще и по этой причине не стоит мне сломя голову в переговоры влезать. Нельзя иметь чувство обязанности: точно меня нагреет этот пройдоха! Ну, получается, вариантов не так много. Или в резиденцию наведаться, чего опять же с моим внешним видом не стоит делать, или навестить Еремеева.
– К Петру Евграфовичу правь! – сказал Сергею, а потом уточнил: – Понял, про кого говорю?
– Учитель ваш, полковник Еремеев. Правильно?
– Да, – кивнул я. – У какого-нибудь ресторана останови, где на вынос отпускают.
Батон кивнул, что меня понял, и тронул пролетку. Но, шельмец, ресторан выбрал один из дорогущих, это я понял, когда мне счет предоставили за продукты и бутылку коньяка, правда, поклялись, что все свежайшее, а коньяк и вовсе из Франции. Ну, десять рублей пришлось отдать, а корзину с продуктами забрать. Зная Еремеева, без закуси к нему идти не стоит. Рисковал, что полковника дома не застану, тот мог на вверенном ему объекте находиться, тем более что время уже к обеду. Но нет, судя по стоящей у ворот пролетке и двум гвардейцам на посту у калитки, мой учитель находится дома и, как догадываюсь, не один, так как стрельба из револьверов и звон разбивающихся бутылок издали слышны.
– К полковнику, доложи, что Иван Макарович Чурков пришел, – сказал постовому гвардейцу, но потом добавил: – Последний ученик, сдавший на охранителя.
– Так и доложить? – уточнил гвардеец.
– Да, – кивнул я.
Гвардеец отсутствовал пару минут, а потом меня пригласил зайти. Ну, почему-то не удивлен. В саду стол с нехитрой снедью, пара пустых бутылок из-под коньяка, а Греев в этот момент выцеливает из револьвера одну из трех стеклянных мишеней, Еремеев же дымит папиросой и подзуживает:
– Сема, ты все равно мазанешь, брось наган и иди покури!
– Не сбивай мой прицел, – отвечает ему Семен Михайлович. – Ты мне фору дал, так что побежишь за выпивкой как миленький.
– Сема, я пошлю гвардейца, а ты мазанешь!
Греев начал стрелять и разрядил барабан, поразив все три мишени.
– Беги! – рассмеялся он, направляясь к столу.
– Ты мухлевал! – указал на него дымящейся папиросой Еремеев. – Вместо трех выстрелов произвел семь. Я считал! Ик!
– У тебя в ушах двоится, – отмахнулся директор школы, в которой я сдавал на охранителя.
– Каких еще ушах?! Ты хотел сказать – глазах! – поправил его мой бывший учитель.
– Отстань, к тебе гость пришел, а мне уже пора! – указал на меня Греев.
– Ванька может и подождать, – отмахнулся Петр Евграфович. – Он же ныть начнет, чего-нибудь просить или, не дай бог, задумал чего. Стоп! Иван, так ты не с пустыми руками! – заметил он стоящую у моих ног корзинку. – Молодец! Уважил учителя. Давай к столу скорее и доставай, что притащил.
Греев же воспользовался моментом и сюртук застегнул, а потом взял свою трость и, надев шляпу, сделал мне рукой знак – мол, ни звука, – а потом молча покинул двор. Шел не слишком уверенно, но не шатаясь, а гуляют-то они, судя по всему, со вчерашнего дня: вечерний дождь в некоторых блюдах об этом свидетельствует. Черт, похоже, разговора не получится.
– Петр Евграфович, может, отдохнешь? – предложил я, стараясь от похлопывания своего учителя увернуться. Что за дурная привычка лупить со всей дури по плечу?
– Да не так я и пьян, – усмехнулся тот. – Мы же просто дурачились с Греевым, а попрощались еще полчаса назад.
Блин, и в самом деле мой учитель не сильно пьян, как изначально показалось. Они и в самом деле дурачились и спорили, словно юнкера какие-нибудь! Выпили мы с ним за встречу, закусили, а потом и до дела добрались.
– Повелся я, словно юнец, сумели меня уговорить на
