Ксэнар нашелся на конюшне, почти в другом конце поселения, среди отдыхающих после долгой дороги коней. Аромат сена и дерева новых перегородок мешался с вполне ожидаемым духом лошадиной жизни.
Рядом с царем полукругом стояли еще три человека в синем — пришельцы из Серебряного города — и Нэшар, с улыбкой поглаживавший нос особо любопытной лошади, тянувшей к нему голову из своего стойла.
Глаза у пастуха сов в полумраке тускло светились, выделяя его среди прочих. Ксэнар стоял ко мне спиной, внимательно слушая человеческого купца, явно нахваливавшего дремавшего в стойле скакуна.
Агнэ осталась у входа в конюшню, отказавшись идти со мной. И сейчас, стоя шагах в десяти от обсуждающих что-то мужчин, я замешкалась.
Возникло непреодолимое желание развернуться и уйти, пока меня не заметили.
— Рагда, — рыжие глаза пастуха нашли меня раньше, чем я успела поддаться слабости, — что-то случилось?
Все тут же замолчали и обернулись ко мне.
— Да… тут такое дело… — я замялась. Сообщать во всеуслышание, что мы на болота собрались, было как-то странно. А попросить Ксэнара отойти со мной на минуточку, чтобы поговорить о важном, я никак не могла себя заставить.
— Что произошло? — спросил царь особым тоном. Будто он уже и так знает, что что-то случилось, но милостиво позволяет мне смягчить дурную новость.
А я не знала, как сообщить Ксэнару, что он глубоко ошибается и напрасно считает, будто я пришла рассказать ему о проступках его дочери. Вероятно, у него были причины ждать проблем от Агнэ, но точно не в этот раз.
Гости из Серебряного города смотрели на меня и улыбались. Вроде бы даже дружелюбно.
— Рагда! — раздалось веселое позади, и на мое плечо легла теплая рука. После моей истерики в библиотеке Сэн опасался звать меня принцессой, хоть ему этого очень хотелось. В некоторых вопросах он был крайне осторожным и предпочитал не рисковать своими нервами. — А я-то думаю, что Агнэ у конюшни забыла, оказывается, тебя ждет.
— Агнэ здесь? — нахмурился царь. Он уже составил список неприятностей, что могла приманить его энергичная дочь, окончательно уверился, что я вестник плохих новостей, и забеспокоился всерьез.
Поспешно откланявшись, он вырвал меня из рук своего брата и, крепко сжав мою кисть, потащил за собой туда, где, втаптывая в землю сухие травинки рассыпанного сена, меня ждала царевна.
— Что вы натворили? — требовательно спросил Ксэнар, когда выстроил нас перед собой.
Стояли мы с Агнэ плечом к плечу, скрытые от посторонних глаз углом конюшни, и уже начинали ощущать за собой какую-то несуществующую вину.
— Ничего мы не делали, — пробормотала девочка, незаметно и больно ткнув меня локтем в бок. Она злилась за то, что согласилась на мое глупое требование и теперь, ни в чем не виноватая, вынуждена была оправдываться.
— Ничего, — повторила я увереннее. — Просто… занятия кончились, Агнэ на болота хочет сходить. За лягушками. Пришли вас предупредить…
— И речи быть не может! — отрезал Ксэнар, не дав мне закончить.
Он не желал выпускать дочь за пределы поселения в такую ненадежную погоду, и позволять ей развлекаться совершенно не царским образом тоже не желал.
И вряд ли мне удалось бы его переупрямить, не приди на помощь Сэнар.
— Да брось ты делать вид, словно сам в детстве в тех болотах свои царские одежды не пачкал, — потребовал он, выходя из-за угла. Подслушивал ли Сэн, или просто мы так громко спорили, было не понять. Но его явление оказалось очень кстати.
— Это другое, — устало огрызнулся Ксэнар.
— А по-моему, одно и то же.
— Одно и то же, — поспешно поддакнула я. Заработала обвинительный взгляд ответственного и никем не понятого родителя, но не сдалась. Расхрабрилась, почувствовав поддержку, и выпалила: — И что, что она девочка? Вы оранжерейный цветок растите или будущую царицу?
Агнэ стояла рядом, смотрела в землю и кусала губы, сдерживая нервный смешок. Сэнар охотно встал на мою сторону… хотя было у меня странное ощущение, что это я встала на сторону Сэна в длительной борьбе этих двоих за счастье ребенка.
Загнанный в угол собственным братом и лично принятой на работу нянькой, Ксэнар неохотно сдался. Не потому, что мы его убедили, просто ссориться с нами он не хотел, а не поссорившись, отстоять свою точку зрения у него не получалось. Мы были упрямые, наглые, и нас было двое.
И мы победили.
Единственным условием Ксэнара был приставленный к нам стражник, должный охранять царевну от возможных опасностей.
***
Защитой нам стал молодой, Сэнарвный и еще полный энтузиазма парень, впервые примеривший легкий доспех стражника чуть больше полугода назад. Он страшно не соответствовал образу стражника и совсем не подходил казенному мечу, болтающемуся сбоку. Казалось, первым, кто поранится этим мечом, окажись тому освободиться от ножен, будет его же хозяин.
По какому принципу Ксэнар выбирал нам провожатого, я не поняла. Высокий, тощий и болтливый, выбранный царем эва совсем не был похож на стоящего воина.
За не такой уж долгий путь к болоту мы успели узнать о нашем охранителе многое.
Начиная с того, что зовут его Ислэ, и заканчивая тем, что сейчас он копит деньги на выкуп невесты, так как дева, что ему полюбилась, была человеком и свататься ему предстояло по человеческим обычаям. Еще мы узнали, что в семье он единственный кормилец, что мать не одобряет его выбор и не жалует невестку. Что у него есть две сестры. И что одна из них чуть было не сбежала в Серебряный город с каким-то заезжим купцом.
Потом земля под ногами стала ненадежной, и делиться своей жизнью эва перестал.
— Тут не сильно глубоко. По пояс, не больше, — бодро сообщил он, перехватив мой озабоченный взгляд. — Не утопнуть.
Я скептически оглядела Ислэ, с трудом удержав при себе замечание о страшной разнице в нашем росте.
Несмотря на первое впечатление, эва оказался Сэнарвным, но наблюдательным. И взгляд мой он заметил и даже правильно его понял.
— Я эти лужи в последний раз в детстве мерял, — с улыбкой сказал он, — когда в два раза меньше был.
— Безопасно тут, — поддакнула Агнэ, уже куда-то стремящаяся и что-то высматривающая.
— Ты-то откуда знаешь? — безнадежно спросила я, подозревая, какой будет ответ.
— Я тут уже три раза проваливалась, — просто ответила она. — Первый раз чуть не обделалась со страху.
— Агнэ! — одернула ее я, сама себе напоминая свою няньку. Отвратительное ощущение. — Воспитанной девушке не пристало так выражаться.
Выразительно
