Еще никогда Тристан так не боялся, как в ожидании того, вылупится ли феникс из яйца возрастом в несколько поколений: вдруг что-то пойдет не так и он утратит самое ценное из родовых сокровищ? Но опасался зря. Рекс признал его достойным партнером, и Тристан с гордостью оседлал это прекрасное огненное создание.
Пока они озирались, Рекс устроился на уступе поблизости, испуская фонтаны искр. Вокруг, сбиваясь в небольшие кучки, готовились ко сну другие фениксы.
Занято было только два верхних яруса, но Тристан любил воображать, каково тут было несколько веков назад, когда ни одна пещера не пустовала и на каждом ярусе гнездились фениксы.
Ник тем временем устремил свой взор куда-то вниз.
– Там внизу еще фениксы, – сдавленным голосом заметил он. – Их окружает изгородь, забор…
Тристан отвел взгляд.
– Самки, – тяжело произнес он. – Там у нас брачный вольер.
Он взглянул на Ника и тут же пожалел об этом. В глазах друга читались неверие, отвращение, и Тристан ощутил себя грязным, словно вольер – его идея.
– Они ни с кем не связаны, – принялся объяснять он, присаживаясь рядом с аркой. Он устало привалился спиной к холодному камню, и Ник последовал его примеру. – Вот и приходится их держать в неволе, чтобы не улетели. Наездники пытаются заставить их спариваться с самцами.
Видно было, как огорчили Ника его слова. Да что там, он и сам огорчался. Когда познаешь разум таких умных, сильных и древних созданий, как фениксы, уже не веришь, что можно держать их в неволе, в клетках и принуждать к размножению.
Ник скрестил руки на груди:
– И что, сработало?
Тристан тяжело вздохнул:
– В прошлом году получили яйцо…
– Всего одно?
– Да, одно, – неохотно признал Тристан. Провел рукой по заскорузлым от пота и пыли прядям. – Правда, мы не знаем, может, самка уже носила его, когда попала сюда. Дикая была, ее кое-как заманили в ловушку, а вскоре она уже снесла яйцо. После этого все попытки кончались плачевно.
– Плачевно?
– Самки калечили каждого самца, которого к ним приводили для случки. А когда птицам плохо, сам понимаешь, нам тоже больно, – добавил Тристан, и Ник кивнул, мол, знаю. – Пару месяцев назад одна самка ранила феникса Фэллона. Так он сам потом несколько дней хромал. Самки сильнее и вырастают крупнее самцов.
Нику это, похоже, было приятно слышать.
– То же можно сказать и про, гм, удовольствие, – произнес Тристан, неотрывно глядя себе на колени. Ощутив, как по шее поднимается жар, он вымученно хохотнул и продолжил: – Нам передаются всех их эмоции, и хорошие и дурные. Думаю, если бы фениксы правда спаривались, мы бы это как-то ощутили. Поэтому странно выходит…
Ник испуганно рассмеялся, и Тристан улыбнулся, довольный, что сумел нарушить неловкую тишину.
– В былые времена наездники работали парами, – сказал он, выгибая затекшую спину. Ник следил за ним как бы между делом, совсем не как другие: без пристального внимания отца или смутной симпатии Берика или Морры. Чувства Тристана обострились, плечи расправились. – Охотились, летали в разведку, воевали. Фениксы создавали пары на всю жизнь, и наездники – тоже. Мне кажется, узы смешивались, и выходило так, что наездники соединялись, как и фениксы.
– Как Нефира и Каллиста, – задумчиво пробормотал Ник.
Тристан улыбнулся. Ник наслышан о Первых наездниках, и это хорошо. Их история знала сотни славных пар, но Нефира, первая королева, и Каллиста, ее правая рука, запомнились Тристану лучше прочих. Выходили замуж они по расчету: ради союзов и детей, – но оставались преданными друг другу как никому другому. Не расставались никогда и ни за что: в бою, в мирной жизни и в смерти. Когда Каллиста погибла от стрелы, вскоре за ней последовала и Нефира – из-за разбитого сердца.
– Ну, раз брачный вольер не приносит яиц, отчего же твой отец не обыщет Пиру, не заглянет в заброшенные наблюдательные башни и заставы?
– Так мы искали, – ответил Тристан. Правда, не особо старались. Он это знал, просто им всегда не хватало времени. Империя со дня на день узнает об их существовании, и к приходу врага надо готовиться. Ник открыл было рот – думал, наверное, оспорить обоснованные доводы Тристана, но тот уже и сам устал отстаивать методы отца. Особенно те, с которыми сам не соглашался. – Послушай, Ник, мне это нравится не больше твоего. Но если хочешь стать наездником, нам нужно больше фениксов. А иного способа завести их мы пока не знаем.
Ник молчал. Разговоры о клетках для спаривания явно притупили впечатления от Гнезда. Тристана это расстроило. Он выпустил щупальце магии, поискал Рекса. Убедил его покинуть насест и присоединиться к нему у края выступа в виде феникса. Встал на ноги, а спустя мгновение его примеру, хмурясь, последовал и Ник.
У края цоколя Тристан ощутил порыв теплого ветра – Рекс приближался. Ник подошел как раз в тот момент, когда феникс вынырнул из недр Гнезда. Ветром Тристану взъерошило волосы, и на мгновение у него поплыло перед глазами из-за полос света.
Достигнув свода пещеры, Рекс вспыхнул в полную силу и нырнул обратно. Ник даже испуганно сжался, когда феникс проносился мимо, а потом перегнулся через край яруса – посмотреть, как птица уходит во тьму. Это был элемент из танца в честь солнцестояния – представления, которое Рекс и остальные покажут завтра на празднике.
Рекс снова взмыл под самый свод и по спирали, не угасая, полетел обратно вниз. Как и рассчитывал Тристан, вскоре к нему присоединились собратья: они распушали перья и сыпали искрами. Порой Тристану казалось, что фениксы от природы склонны к ярким представлениям, всегда готовы показать что-нибудь этакое, впечатлить зрителя: особенно им нравилось выписывать в воздухе изящные дуги и ослепительно вспыхивать.
Смотреть сейчас на них было на удивление просто: их огонь был элементом представления, а не смертельной угрозой. Тристан любовался им отстраненно, воспринимая как нечто далекое и неземное, вроде солнца и звезд.
Когда один феникс взмывает в небо и снова падает к земле, это прекрасно. Но когда их полдесятка, это завораживает. Ник ухватил Тристана за руку, глядя, как пламенеющие птицы выписывают в воздухе огненные полукруги и спирали. Позади них в небе висела луна, бледная как кость, бесцветная по сравнению с яркими всполохами фениксов.
Птицы разошлись и будут играть еще какое-то время. Зная это, Тристан ткнул локтем в ребра Ника, но тот наблюдал за танцем, широко распахнув глаза, в которых отражались пламя и искры. Тристан снова сел и прислонился к стене у входа. Ник присоединился к нему, пятясь – чтобы не пропустить и мгновения великолепного зрелища.
При виде улыбки на лице Ника полегчало на душе и у Тристана. Он сам не знал, в чем дело: то ли говорила в нем вина за то, как он обошелся с мальчишкой при первой встрече, то ли это была благодарность
