— По тому, где после обнаружился Предел, я верно понял?
— А ведь и правда… Майстер инквизитор, а ведь в самом деле, именно там гроза и буйствовала. Что же это значит?
— К сожалению, — вздохнул Курт, — могу только повторить слова вашего супруга, госпожа фон Грайерц. Я не знаю.
Глава 11
Донесение от: март, 1413 a. D.
«Вам, кого я знаю, от меня, которого вы знаете, salvete[70].
Пишу вам сие письмо, а сам сокрушаюсь: не станут ли известия, мною здесь изложенные, уже не нужными и не злободневными, пока мое послание доберется до вас, уж больно споро развиваются события и стремительно переменяется все вокруг.
Как вам уже ведомо, три года тому назад злодей и развратник Косса избран был Папою конклавом в Болонье, и случилось это спустя менее года с того дня, как тот же Косса с помощью хитрости, угроз и подкупов созвал в Пизе Собор, на коем избрал себе в блюстители папского престола новую марионетку, тем самым преумножив раскол и подарив христианскому миру вместо двоепапия — троих Пап. Теперь же скажу о том, что вам не ведомо.
Избранный тогда Петр Филарг, принявший имя Александра Пятого, был уже стар и немощен, а посему и не было причин удивляться его внезапной смерти. Однако ввиду нравственного облика и истории бытия персоны, занявшей его место, слух, что Петр Филарг был отравлен Коссою, пошел тотчас же. Впрочем, я понимал, что та же молва пошла бы в любом случае, будь он виновен либо нет, лишь по причине того, что ожидать от этого ужасного человека можно всякого. Я осторожно (а посему столь долго) пытался вызнать и вычислить, есть ли в сей сплетне хоть толика истины, и наконец могу сказать, что слух правдив: избранный Коссой несчастный старик им же и был убит, когда занятое им место понадобилось самому Коссе.
Если мне будет позволено изложить здесь свои соображения, скажу следующее. Уже тогда, в Пизе, он сам мог бы стать Папою, всё для того было в его руках, но он предпочел выдвинуть Филарга — как я полагаю, это было так же, как порою пленных пускают перед собой по болоту, дабы увидеть, есть ли там тропа и где она, можно ли там пройти и не потонет ли любой, ступивший туда. Здесь же Косса решил испытать терпение христианского мира, пустив впереди себя несчастного старика. Если б мир взбунтовался и уничтожил нового Папу — сам Косса, как и всегда прежде, остался бы цел и невредим и сумел бы устроить свою судьбу. Если же мир принял бы такое (как и случилось) — стало быть, действие сие допустимо, и вот — он убрал прочь поставленного им Папу и взял себе его место.
Продолжу.
Так как еще Папа Григорий XII по сути вручил Сиену, Пизу и Болонью в руки Коссы, а Джан Галеаццо Висконти предпочел худой мир, а не добрую ссору, и не стал поднимать войско, дабы изгнать его, воцарилась наистраннейшая картина: миланский фогт, de jure правящий от имени Императора и на территории Империи, и папский легат, по сути безгранично правящий на части его земель. Долгое время обе стороны блюли столь хрупкий и диковинный мир, как бы не замечая, насколько сие противоестественно. И вот когда Косса поставил Папою Петра Филарга, и стало необходимым восстановить авторитет папства и возвратить себе Рим, пребывающий в руках короля Владислава, случилось нечто невообразимое: по Риму ударила армия нечестивца Коссы в союзничестве с Флоренцией, каковая все так же упрямствует и не желает избрать ни одну из сторон, и Миланом, от какового войско отправил сам фогт Висконти.
Здесь я пребываю в одиночестве и неведении, ибо вы не излагаете мне всех своих планов и толкований происходящего, и это верно, ибо нельзя мне знать многое, и посему прошу меня простить, ежели мои дальнейшие замечания окажутся наивными, ненужными или запоздалыми.
В те дни, сколь я мог судить по тому, что видел и слышал, Европа стала видеть, что Его Императорское Величество Рудольф вступился за избранного в Пизе Папу, поддержал руками своего фогта начинание Коссы и всячески ратует за возвращение Рима в руки именно пизанского понтифика. Таким образом, стало очевидно, что оба других Папы ни в коей мере не рассматриваются Его Величеством как вероятные блюстители римского престола.
Мне неведомо, было ли сие нарочитым ходом Его Императорского Величества, или то были действия под давлением обстоятельств, или же он искренне вознамерился отринуть двух понтификов, доведших мир христианский до отчаянья, и поставить всё на Бальтазара Коссу, но не могу не обратить внимание на то, что именно последнее предположение господствует, сколь я могу судить, в европейских умах.
Я изложил, а что делать с сими сведениями, решать вам».
***Приложение к отчету от 10 мая 1413 a.D.
К тому, что было мною рассказано о проведенном в Риме апрельском Соборе, кое-что я хотел бы присовокупить отдельной запиской, уже не по самому заседанию, а по сопровождающим его обстоятельствам. Все члены нашей делегации были свидетелями того, о чем речь пойдет ниже, и я бы взял на себя смелость рекомендовать опросить и каждого из них, дабы знать, как это было воспринято обычными людьми, не наделенными даром.
Итак, как я указал уже в составленном мною отчете, помимо прочих вопросов, обсуждаемых Папой Иоанном XXIII, Бальтазаром Коссой, было также и повторное осуждение ереси последователей покойного профессора Виклифа, какового многие все еще мнят светочем истинной веры и радетелем о чистоте христианства.
Куриальные служители, явные фавориты нового Папы (и, подозреваю, по его наущению) выказывали неприкрытые попытки приписать этому еретику, помимо собственно ереси, также и малефицию, перечисляя наиглупейшие слухи и очевиднейшим образом сочиненные байки. Так как мне было запрещено раскрывать принадлежность к Конгрегации, и я мог говорить лишь как служитель Церкви и представитель германской части Империи, я выступил против внесения подобных обвинений в протокол, сказав буквально следующее: «Лица, заслуживающие доверия, свидетельствовали, а служители Конгрегации позже исследовали и подтвердили, что все упомянутое является ложью либо слухами, каковые были либо распущены чрезмерно ревностными осуждателями этого несомненно достойного осуждения еретика, либо сочинены вскоре после его смерти охочим до сказок людом». К моему удивлению, меня поддержали представители Франции и Флоренции, а не только прибывшие со мною представители богемского и баварского регионов Империи, и так как общее мнение вскоре склонилось к сказанному мною, в протокол эти обвинения внесены
