Тут Дамиана покраснела, немедля подумав о том, что он мог бы встретить на маскараде ее, а не какую-то там постороннюю даму, и охранять так было бы даже удобнее — ближе к объекту. И снова затосковала о подходящем платье.
Синьор Лоренцо меланхолично заметил:
— Даму по закоулкам тоже лучше не таскать, — и, вздохнув, признал: — Как лекарь я, по меньшей мере, должен констатировать, что ты совершенно здоров и бодр за троих сразу, невзирая на переутомление на работе.
— Значит, доктор мне разрешил увеселительные прогулки, — засмеялся Фабио. — Слава богу, не придется отменять заказ на костюм по медицинским показаниям.
Дамиана задумчиво протерла ручку в последний раз. Конечно, за ручки многие хватаются, и они довольно грязные обычно, но эту она начистила на славу, еще немного — и та будет подозрительно сиять, а это никому не нужно.
Улица Беллафьори, на которой обосновались лучшие в Вентимилье портные, белошвейки и шляпных дел мастера, накануне маскарада выглядела особенно завораживающе и роскошно: каждый старался предъявить товар лицом, выставляя в витрины самые впечатляющие наряды, а иные вытаскивали манекены прямо ко входу, и те стояли, будто зазывалы, всем своим видом приглашая: "Зайди. Купи" Дамиана очень хотела бы, но увы, при здешних ценах у нее и на пару чулок едва бы набралось денег, что уж говорить о чем-то большем. Оттого, пока она шла к портному синьора Фабио, чтобы забрать у него маскарадный костюм его сиятельства, окружающее предпраздничное великолепие навевало ей исключительно грустные мысли. О том, что она не сможет подойти к синьору Фабио на празднике и ей придется следить за ним издали, а он, может, будет у нее на глазах крутить шашни с какой-нибудь другой, более удачливой девицей, и все это довольно обидно.
Тут ей на глаза попался дом белошвейки Кармелины, к которой она недавно ходила за заказом, и мысли Дамианы перескочили на платочки с вышитыми шелком анемонами.
Когда дней десять назад синьор Фабио отправил ее за платочком, Марцелла сразу развеселилась:
— Так что, синьорина Селия уже в прошлом? И как скоро нам ждать новую соломенную хозяйку?
— А при чем тут мое поручение? — спросила Дамиана, заранее догадываясь об ответе.
— Ну так на платочке же вышиты белые анемоны с черными середками. Все знают, что это символ расставания. Живые-то цветы присылать не очень хорошо: их увидеть могут. Ты подумай только — синьора замужем, и вот ее муж домой приходит, а тут букет. Он сразу такой: кто прислал, с кем ты мне изменяла? А если даже не муж, а родители? Тоже ничего хорошего. А платочек штука маленькая, и всем все понятно. Вот и посылает синьор Фабио напоследок своим возлюбленным похожие платочки.
Дамиана хмыкнула:
— Хитро.
И за заказом, разумеется, сходила. А теперь внезапно задумалась, что на месте такой вот замужней дамы, если бы муж увидел платочек, она бы наврала, что платочек давний, еще и до замужества у нее был и это старая романтическая история. Или даже не так. Что давняя подружка вышила по поводу какого-то расставания с ней. Очень даже удобно.
Зато дам Вентимильи таким не обманешь, вон их сколько, одаренных романтичным графом. Дамиана тут же представила себе, как одна при другой достает такой платочек, вторая его узнает, а дальше они увлеченно обсуждают стати синьора Фабио и хвастают, кто продержался с ним дольше, и обсуждают прочих своих товарок. Это была забавная фантазия.
Погруженная в свои мысли, Дамиана дошла до лавки синьора Гаравани, легонько толкнув дверь, вошла внутрь и остановилась на пороге в задумчивости, не сразу вернувшись мыслями в реальность. Впрочем, буквально через пару мгновений она сообразила, что явилась сюда за костюмом, и уже приготовилась кликнуть портного или кого-то из его помощниц, как из примерочной до нее донесся разъяренный мужской вопль:
— Я воспитал развратную девку. О небеса, — следом раздались неразборчивые женские причитания, а потом новый крик: — Ты это не наденешь. Никогда, — и на Дамиану выбежала рыдающая юная девица.
За ней появился, по всей видимости, тот самый разгневанный тип: цветом перекошенного от ярости лица он походил на вареную свеклу, а в руке у него было зажато нечто шелковое и пестрое. Синьор воинственно потрясал в воздухе неугодным нарядом и бешено вращал глазами. Последним показался сам синьор Гаравани, щуплый старичок весьма благообразной внешности, вид у него был донельзя расстроенный.
— Это прекрасный наряд. О уважаемый барон, не губите работы, — воскликнул портной, когда свекольнокрасный попытался рвануть ткань.
К счастью, материал оказался крепким и устоял. Впрочем, Дамиана невольно подумала, что вряд ли в толстых руках барона было много силы.
— Да забирайте, — заорал барон, едва ли не брызжа слюной. — Забирайте свои мерзкие пошлые тряпки, чтоб глаза мои их больше не видели, — и с силой швырнул несчастный костюм в синьора Гаравани. Тот подхватил его торопливо и нежно, будто это было живое существо, и прижал к груди.
— Я же осталась совсем без костю-ю-юма-а, — запричитала девица.
— И поделом, — продолжил гневно рокотать на всю лавку оскорбленный отец. — Ты хотела меня опозорить. Своего старого больного отца. Ты. Малолетняя распутница. Да я тебя вообще из дому не выпущу. Чем такое… чем в таком на людях появляться
— Я была бы в маске. И это праздник. Праздник, — продолжала ныть девица, пока отец утаскивал ее из лавки.
— Подумать только. Такое пренебрежительное отношение к такой работе. И ничего в ней нет пошлого. Я же прекрасно понимаю тонкую грань между дозволенным и недозволенным, — воскликнул синьор Гаравани, обращаясь к Дамиане, видимо, не зная, куда излить свои растрепанные чувства, — Я вкладываю душу в то, чтобы даже откровенный наряд не переступал эту грань, и никогда, слышите, никогда. Никто не жаловался. Тем более на маскараде, когда можно позволить себе больше и женщина может даже переодеться мужчиной. А это платье не хуже камзола, только оно платье. Женское. И к нему сшиты прекрасные панталоны. Посмотрите сами.
Расстроенный старичок сунул Дамиане в руки свою работу и та не могла не оценить прелестных панталон лососевого цвета с нежной золотистой отделкой. Откровенно сказать, к ногам эти панталоны, если они были видны, как в мужском наряде, должны были привлекать немало внимания, и чувства разъяренного отца, увидевшего это излишество, были понятны. Впрочем, Дамиане хватило такта не сказать этого вслух, и она согласилась, что все сделано достаточно скромно для яркого маскарада.
— А платье. Платье, — воздел руки синьор Гаравани, — Вы посмотрите, сколько в него вложено труда. Какой отличный крой. И как сшито. Оно даже не испортилось, когда этот варвар его дергал.
Юбка и рукава платья были сшиты из разноцветных ромбов. Розовые
