— Останешься сегодня у меня. Пациенты подождут до завтра, если они у тебя есть. Вообще все подождет до завтра. Чезаре заслужил, чтобы мы посвятили этот вечер исключительно ему.
— Боюсь, я бы и не смог сейчас кого-то лечить. И ты прав. Хотя бы это Чезаре заслужил, — тяжело ответил Лоренцо.
"Да уж, хотя бы это… Такого шума, как вокруг смерти Теодоро на балу у барона делла Гросси, не будет… Ни ажиотажа, ни обморочных барышень, — со странным, не пойми откуда взявшимся раздражением подумал Фабио. — Был Чезаре — и нет Чезаре. И все. Только дружеская поминальная попойка на двоих".
Впрочем, когда день спустя Фабио, не в силах больше сидеть дома, появился на службе, там вовсю обсуждали смерть маркиза делла Веккьони, и весьма взволнованно. Многие вполне искренне горевали, а женщины даже плакали: Чезаре действительно любили и ценили — в конце концов, было за что. Но долгая скорбь, все же, удел исключительно близких. И еще пару дней спустя разговоры пошли о совсем ином событии, значительно более радостном, нежели очередная смерть от рук загадочного убийцы.
ГЛАВА ПЯТАЯ
О ежегодном маскараде в Вентимилье Дамиана, разумеется, слышала: чтобы о нем не слышать, нужно было уродиться глухим. Когда и как в столице Тревизского герцогства завелась эта поражающая воображение традиция, существовало аж несколько легенд — от самых романтических до откровенно жутковатых, связывающих историю маскарада с эпидемией бурой горячки, выкосившей добрую четверть населения Тревизо в те давние времена, когда целители еще не умели с ней бороться. Якобы тогдашний герцог, будучи натурой чувствительной, не вынес всеобщего страха и угнетенности, нависших над городом, в котором смерть каждый день собирала жатву — и издал указ, повелевший всем веселиться до упаду за казенный счет, дабы "люди умирали счастливыми". А кроме того, запретил выходить на улицы города без масок, чтобы никто не мог отличить здоровых от больных, у которых уже проступили на лице бурые точки, первая "весточка" страшного заболевания.
Как бы то ни было, эпидемий бурой горячки не случалось нигде уже лет двести, а маскарад проводили каждый год, и поглазеть на это феерическое событие, охватывающее весь город от герцогской резиденции до бедняцких кварталов, стекалась публика не только со всего Тревизо, но даже из сопредельных стран. Так что о карнавале в Вентимилье знали все, и Дамиана тоже, однако вопрос Баччо, графского конюха, все равно застал ее врасплох.
Они, как обычно, сидели вечером на кухне, и Эстель щедро кормила всю прислугу остатками хозяйского ужина: "не пропадать же добру", как она говорила сама. "Добра", конечно, можно было готовить раза в два меньше, но тогда Эстель испереживалась бы, что его сиятельство будет голодать. Так что, по традиции, от стола синьора Фабио всегда оставалась прямо-таки гора еды, и прислуга ее с немалым удовольствием доедала, благословляя про себя широкую натуру экономки. Не участвовал в вечерних пиршествах только камердинер Паоло, как единственный семейный человек, ужинавший дома.
— Дамианучча, а ты на маскарад-то пойдешь? — спросил Баччо, откромсав себе впечатляющий ломоть окорока. — Не видала же, небось, ни разу.
— А что, скоро маскарад?.. — опешила Дамиана. Право слово, ей сейчас было вовсе не до того, чтобы о нем помнить.
— Ну так, через три дня, — охотно подтвердила кухарка Марция. — Видно, что неместная, а то б сразу заметила, даже если б позабыла: видно, как народ готовится. На рынке в полотняных рядах не протолкнешься, всем наряды нужны, и дома украшать уже начали вовсю. Ну, праздник же, как иначе.
— И его проведут, несмотря на все эти ужасы? Неужели герцог готов сейчас веселиться? — изумилась Дамиана, с трудом укладывая новость в голове.
— Нет, ну послушайте ее только, — гоготнул Баччо, — Ты впрямь думаешь, что эти смерти — хуже, чем бурая горячка? Ничто не помешает маскараду.
— Ты бы, Баччо, бурую горячку в доме синьора делла Гауденцио не поминал, — нахмурилась Эстель. — В доме повешенного о веревке не говорят.
Дамиана тут же смутилась, хотя казалось бы — не она же так неловко сказанула.
— Так я ж не при нем, — виновато пробурчал Баччо.
— Зато при мне, — отрезала экономка.
— Ох, высшие небеса. Давайте лучше про маскарад, — всплеснула руками Марция.
— Так что, Дамианучча, идешь? — с радостью перевел разговор с неприятной темы Баччо.
— У меня наряда нет совсем, — растерянно ответила Дамиана, — Как-то туда идти даже без маски, только праздник людям портить. То есть, можно что-то успеть, конечно, но мне надо подумать, я не готова.
Марция оглядела ее оценивающим взглядом и сразу же постановила:
— Ты меня росточком пониже, конечно, и в талии поуже… заметно. Фигурка у тебя дай небо каждому. Но ушить — не расставить, если что, я тебе из своих прошлогодних нарядов подберу, у меня они все на память хранятся.
— А уж масок мы тебе десяток на выбор раздобудем, — Баччо весело хихикнул. — В Вентимилье без маски остаться — все равно, что в пустыне без песка или в море без воды. Не боись, попадешь на маскарад и будешь там распервейшая красотка, всех очаруешь.
— Но-но, — тут же проворчала Эстель. — Ты, Баччо, соображай, на что девицу подбиваешь. Маскарад — дело такое, туда хорошеньким девушкам лучше сразу с вилами ходить, чтобы от покушений на свою честь отбиваться.
— Спасибо вам, чтобы я без вас делала всех? — от души поблагодарила Дамиана и задумчиво добавила, — А вилы — это хорошо… Вот будь у меня время — сделала бы себе к наряду вилы маскарадные.
"Никого, кроме синьора Фабио не хочу. А ему служанки не нужны, не его уровень" — обиженно подумала она, при этом воображая, как пляшет вокруг костра в наряде демоницы с алыми блестящими вилами в руках и отгоняет назойливых поклонников.
Баччо захохотал в голос и панибратски похлопал Дамиану по плечу.
— Не боись, Дамианучча. Вместе пойдем — и я лично любому надоедливому ухажеру голову откручу, — он боязливо посмотрел на экономку. — Иначе Эстель мне голову открутит.
— Не откручу, ты тогда на конюшне работать не сможешь, — добродушно ответила та, явно успокоившись его обещанием. — А вот уши надеру. Дамианучча, деточка, и впрямь: иди вместе с Баччо и Марцией, с ними не пропадешь.
Дамиана осыпала их благодарностями, радуясь и удивляясь предстоящему празднику. Вечером же, ушивая платье Марции, она не могла не думать о том, что маскарад был бы лучшей возможностью подойти к графу не как служанке, а как просто незнакомой девушке. Уж наверное ей удалось бы сорвать хоть бы еще один желанный поцелуй, а может и больше. В конце концов, неужели ему не было бы приятно побыть с ней, если бы не эти условности, когда она служанка, а он хозяин? Без одежды он бы не отличил ее от синьорины. Но
