— Я тоже рад тебя видеть. Знаешь, ты мог просто попросить меня приехать, а не… — Гарри посмотрел в сторону своего недавнего попутчика — не отправлять за мной своих сотрудников.
— На это не было времени. Итак, ответь на пару моих вопросов и ты свободен. Ты был на смене в прошлый понедельник, так? Ты заметил что-либо подозрительное? Кто-нибудь пытался получить доступ в палату Уолтера Харди? Кто-то справлялся о нём?
— А ты не можешь просто…не знаю, изъять записи с камер наблюдения, опросить персонал больницы?
— Больница сейчас не переоснащении. Камеры не работают. Персоналом я занимаюсь в данный момент. Насколько мне известно, ты там работаешь.
— Прохожу практику, но… — Гарри усмехнулся — значит ты интересуешься моей жизнью, а? — на лице у него появилась хитрая ухмылка
— Ответь на вопрос — тон Озборна был всё таким же холодным и твердым. Он ни разу не ошибся, не оговорился и не запнулся. У него была отлично поставленная, красивая речь.
— Да нет, особо никого
— Особо? Значит всё-таки, кто-то был, так?
— Ну…я не знаю, если ты будешь подозревать его в убийстве, то сразу скажу, Питер не такой, он не смог бы…
— Достаточно Гарри. Можешь идти. Благодарю за сотрудничество
Норман, всё это время стоявший спиной к нему, обернулся и указал рукой на дверь. В эту секунду, Гарри заметил, что что-то не так с отцом. Он не до конца понимал что, но он чувствовал неладное. Будто бы что-от незримое глазу изменилось в нем. Чего-то не хватало.
— То есть? Ты…ты позвал меня для этого? Чтобы обвинить моего друга, просто потому, что я сказал что он там был? Тебе всё так же…всё так же плевать на меня, да? — неожиданно ком подступил к горлу. Голос немного сорвался, но похоже Норман подметил это.
— Люциус, проводи мистера Озборна до выхода — Норман обратился к своему телохранителю
— Не нужно. Спасибо за честный ответ. Выход найду сам — в голосе Гарри звучала обида и злость. Он резко встал и зашагал прочь из офиса. Подальше от всего этого. Подальше от отца.
После того как его сын скрылся за дверьми, Норман тяжело вздохнул и повернулся обратно к огромному панорамному окну.
— Отвези его домой, Люциус
Люциус кивнул и направился вслед за Гарри, который тщетно пытался найти в огромном здании дорогу к выходу
— Значит, Питер Паркер. Тот самый забитый парнишка. Неужели настолько возмужал? — тихо рассуждал Норман глядя на ночной Нью-Йорк — что ж…не важно.
Он медленно подошел к телефону и сделал один звонок.
— Пробейте всё по Питеру Паркеру. Адрес проживания — Квинс. Затем установите слежку. На контакт пока не выходить, нужно больше информации. Задача ясна, агент Бартон?
— Предельно
Норман повесил трубку.
А Гарри, тем временем, направлялся домой. С утра он планировал рассказать всё Питеру. Чутьё подсказывало, что он в опасности. Гарри чувствовал вину и тяжелый груз ответственности за то, что произойдет дальше, ведь он, фактически, сдал Питера. А последствия будут. Он знал, что будут. Если в деле замешан его отец…по другому и быть не может.
========== Нет покоя нечестивым ==========
Впервые за долгое время, Питер встретил новый день с улыбкой. В животе жутко урчало, что наверняка было следствием отсутствия ужина. Его старая, захламленная комната, выглядела сегодня какой-то, по особенному прекрасной. И казалось, сегодня всё обещает быть просто чудесным…точнее обещало. Пока он не взял в руки телефон, проверить сообщения.
— «Питер, привет, прости что так сумбурно, я знаю что ты сам обещал написать, но это важно. Я сглупил. Мне кажется, ты в опасности. Давай встретимся, в эту пятницу например, и поговорим. Независимо от того, что ты ответишь — будь осторожен и смотри в оба. Прости» — гласил текст сообщения.
Для Питера это были самые неожиданные новости из всех, которые можно только узнать поутру. Он был в замешательстве, так как ещё даже не до конца проснулся. Для него это было больше тревожно, нежели пугающие.
— «Я даже не знаю, что ответить. Я буду осторожнее, но ты должен мне объяснения. Насчет пятницы — я согласен. Давай встретимся и поговорим — ответил Питер Гарри. Сообщение было отправлено. Осталось лишь дождаться ответа.
Итак, время для переписок закончилось. Пора было собираться в колледж. Парень спустился вниз, но к своему удивлению не обнаружил там ни дяди, ни тёти.
— «Может спят ещё. Обычное дело, в принципе» — подумал Паркер и, наскоро собрав себе завтрак, отправился на учёбу. Ему безумно не хотелось нарушать данного им обещания.
В колледже все смотрели на него как на прокажённого. Куда бы он не шел, на каком бы занятии не сидел, все, включая преподавателей, замолкали, когда он поднимал руку, когда отвечал, а когда он просто выходил из аудитории все, казалось бы с облегчением вздыхали и начинали перешёптываться друг с другом. Питер слышал все их разговоры до единого. Ведь вместе с остальными силами, к которым он уже немного начал привыкать, обострились все его пять чувств. Он мог слышать, что говорят люди на другой стороне улицы, не то что в соседней аудитории. И иногда, это сводило с ума. Он не научился контролировать это, да и не знал, есть ли вообще способ. Поэтому, иногда голосов было настолько много, настолько много ощущений, чувств, что ему приходилось буквально сбегать куда-нибудь от всего этого. Его излюбленным местом была крыша здания администрации, достаточно высокая, чтобы открывался красивый вид на Нью-Йорк. Успокаивающий, нежный, прохладный ветер помогал ему справляться со всей этой какофонией в его голове. Пока это был единственный способ, который он знал.
После второй пары, на большой перемене Питер сидел в кафетерии, один, за пустым столом, в одиночестве ковыряя ложкой картофельное пюре.
— Привет — неловкость во взгляде и голосе Наташи была видна невооруженным глазом. Она подсела к Паркеру со своим подносом еды и попыталась начать разговор.
— О….привет — от неожиданности он слегка испугался, резко подняв взгляд на нее, но потом, опомнившись, опустил глаза обратно, к пюре.
— Ты какой-то кислый сегодня…почти как двухнедельный йогурт
— Всё настолько плохо? — Питер тихо усмехнулся
— Вроде того… — Наташа горько улыбнулась и начала лениво ковырять свое пюре, сохраняя молчание
— И…я так и не спросил. Что ты думаешь обо всём этом?
— Я думаю что они не понимают тебя. А люди бояться всего, что не понимают или не могут объяснить.
— А ты понимаешь? Ты ведь не знаешь меня. Мы едва знакомы.
— Но
