– Я буду ждать вашего ответа до полудня. – Вместо прощания сказал я, ловя на себе ненавидящий взгляд Варяжко. – После мы сравняем это место с землей.
Выходили мы уже совсем не в такой дружеской обстановке, как шли на прием. В нас целились из арбалетов, стража провожала остриями копий и требовалось немало выдержки, чтобы не замечать в их глазах жажду немедля отомстить за страх и унижение, которое они испытывали перед неведомым, что столь яро постучало в их двери.
Сопровождавший нас конвой действительно внушал уважение и подтверждал серьезность страха перед нами. Но это было нам только на пользу, ведь слух о новой угрозе разлетался по терему быстрее лесного пожара. Когда мы вышли наружу, уже больше сотни человек толпилось в проходе, нам пришлось даже подождать, прежде чем мы смогли выйти. И только за воротами внешней стены нас встречали основные отряды и вжавшая в плечи голову Эва.
– Прошу прощения, господин. Сумка оказалась слишком тяжелой и выскользнула из пальцев, но одну ампулу я сохранила! – с этими словами девушка раскрыла крылья, показав прижатую к груди полу-литровую стеклянную посудину.
– Все в порядке. Теперь это уже не столь важно. Отправляемся в лагерь. Крег, готовь войска, вполне возможно, что на нас попытаются напасть ночью. Я дал князю время до полудня. Посмотрим, что он выберет.
– Как прикажете, господин. – Кивнул морф. – Огнеметные машины уже ждут ваших приказов. Мы скупили у купцов все горючее масло якобы для ламп. Одно ваше слово – этот город будет полыхать!
– Отставить. Наша задача взять его с минимальными потерями. Выберите только самые горючие, загрузите на дирижабль, Кси проконтролирует максимально допустимый вес. Еще есть шанс, что все обойдется, но если нет – я сдержу слово.
Глава 37
Счастье пришло ночью. Вернее, сообщение от Вольхи: «Получилось! Удалось уговорить князя бежать в Родень!». К утру ворота были уже открыты, и радостные бояре встречали нового правителя Киева. С дарами за то, что сохранил город в целости. Клялись в вечной верности, что особенно карикатурно смотрелось после их предательства Ярополка. При случае они также и Владимира предадут, и великий князь это прекрасно понимал.
В погоню за сбежавшим князем отправился Илья с половиной воинства. Я же остался в новой столице Славии. С потерявшим трон правителем может разобраться и богатырь, а у меня сейчас совсем другие задачи. Более насущные и срочные.
— За службу верную дарую я тебе пост наместника в Новыше. — Хитро улыбаясь, объявил мне правитель во время пира. От неожиданно привалившей радости я аж вином поперхнулся. — Слушайте все! Со дня этого вера в бога Святогора общая. В потемках веками наши деды и прадеды ходили покуда не взошло Солнце. Теперь все ясно как день и быть по-другому не может. Коли верны вы престолу, завтра же поклонитесь!
По рядам бояр прошел недовольный гомон, однако открыто никто из них высказаться не посмел. Владимир же дал такой наказ не по доброте душевной и не для выполнения обязательств. Стоит этим людям принять веру Святогора и избавиться от правителя они так просто не смогут, да и войскам Империи в этой местности делать будет нечего. Вот только мы уже были не в Полоцке, где Вольха месяцами готовился к интервенции. Боюсь здесь придется освещать людей, загоняя на капище пинками и хлыстами.
– Благодарствую за подарок, великий князь! — подняв кубок, ответил я. — Слава Владимиру, долгих лет правления и жизни!
— Слава! — поддержали меня бояре. Вино лилось рекой, но я без труда видел цепкие хищные взгляды, обращенные на меня. Это были самые богатые и влиятельные люди Киева, а мой шпион как на зло скрылся в ночи с Ярополком. Я не боялся попытки убийства или отравления, лишних рабов не бывает, а шансы меня убить такие же, как у меня на Луны слетать. Но напакостить в процессе они могли знатно.
Да еще и назначение посадником, а по сути градоначальником Новыша – та еще подстава. Город находится на противоположной стороне Славии, в то время как основные события будут проходить в Киеве, мне придется находится за несколько сотен километров. И теперь освящение города становится первоочередной задачей. Владимир не может этого не понимать и пытается таким образом выставить угнетателем меня, сам же оставшись добрым и пушистым. Но выхода не оставалось, и мне придется проглотить наживку с небольшими изменениями.
— Крег, начинай собирать людей. Каждый верующий станет моим голосом. Покройте сетью весь город и столько сел сколько сможете. Так, чтобы воины слышали и видели друг друга. Предпочтительно ставить дварфов и людей дальше от центра, морфов с этими первоначальными расами – через три ряда в паутине. Будем молиться на заре.
– В прошлый раз, ваше преосвященство, такая молитва дорого вам далась. Три дня отлеживались. – Обеспокоенно заметил воевода.
-- Ничего, с тех пор многое изменилось. – Похлопав его по плечу, успокоил я верного воина. – Да и капелланы с комиссарами без дела не стояли, уверен, что сейчас в наших рядах куда больше верующих, чем еще две недели назад. – Приступай.
– Как прикажет. – Поклонившись, Крег прикрыл глаза и начал раздавать инструкции сотникам, через задания. Те в свою очередь проконтролируют десятников, и машина войны и освящения завертится с новой силой. Учитывая, что в моем личном войске уже насчитывалось больше тысячи человек, мысль создать орден казалась все более логичной. Правда, примеров у меня на руках не было, но совмещение воинского чина и жреческого сана в иерархии напрашивалось.
Мы пировали почти до утра, и когда над горизонтом начало подниматься Солнце я встал прямо за праздничным столом. Из моих соратников рядом осталась только Джи, даже верную Дару пришлось отправить на место в сети. Дорог был каждый человек. Пьяный от хмельного угара и молодецких состязаний князь смотрел на меня осоловевшими глазами. Ровно до тех пор, пока я не начал читать молитву Святогору.
– В руки твоего превеликого милосердия вручаем себя, и Жизнь, и Душу, и Кровь… – Мои слова, десятикратно усиленные ТРИНИТИ, проникали через каменные стены. Захлестывали всех благородных бояр, купцов и воевод, оставшихся на пиру. Всех самых преданных сторонников и союзников Владимира.
А затем, вырвавшись из темных залов дворца разлетались по городу, тысячекратно повторяемые воинами и жрецами. Ментальная броня людей не выдерживала, и они присоединялись к молитве тысячами. Ее повторяли дети и старики, женщины и мужи. Каждый, до кого дотягивались
