— Нет!
— Проживи ее заново! Пусть не со мной! — огневик попытался схватить Нидару за руку, однако та отступила, — просто живи! — кричал он запальчиво, — если хочешь, я никогда не покажусь, уйду за сотни верст…
— Нет, Нег!
— Это реальный шанс! Ты погибла молодой и полной сил, можно сказать не видала жизни, Нида! Не отказывайся!
— Мне не надобно чужого, Нег! И ты не замахивайся на то, ты не бог!
— Да чхать я хотел на богов! — взревел Николаша, поднимаясь на ноги, — мог бы, на костях их сплясал! Они судьбы наши искалечили!
— Нег, наши судьбы искалечил ты! Коварство твое, каверзы различные. Ну не люб ты мне, не люб! — с отчаянием закричала Нида, взмахнув своими красивыми волосами. Они подобно солнечным лучам укрыли ее спину до самой земли и были лучшим украшением, нежели любые одеяния.
— Не люби меня! — Нег вдруг сдулся, словно спущенный мяч, — просто живи!
— Нет!
— Послушай, гордячка! Там, в жупеле адовом, ты не увидишься с умершими близкими. Ты никогда не встретишь там своего Меча! — имя брата Николай выплюнул с ненавистью, — не повидаешь дочерей…
— Я знаю! — прошептала Нидара, зажмурившись. Сказанное причинило ей боль. Очень сильную.
— Потому не отказывайся! Проживи жизнь заново! Заслужи прощение! И когда придет твой час, там, — он показал рукой куда-то в небо, — ты встретишься с теми, кого любила! Этого я хочу для тебя! Второго шанса! Понимаешь?
— Да, Нег! Но не соглашусь!
— Да не будь ты дурой, Нида! — огневик уже не кричал, он орал, брызжа слюной, — я слишком многих жизни лишил, выискивая пути вернуть тебя! Изо дня в день помня, что ты жаришься в смоле, тогда как я… хожу под солнцем! Мне муки твои снились, Нида… любимая… я молю тебя… не возвращайся туда… — он внезапно рухнул перед ней на колени, — не откажи мне хоть один раз! Один единственный раз!
— И еще раз «нет»! — Нидара сделала шажок назад, не дав огневику коснуться даже края рубахи, — я несу наказание за свой проступок! Я заслужила сию кару, — она склонила голову, набрала в грудь побольше воздуха и добавила дрожащим голосом, — не ищи меня более! Не губи невинных! Я… презираю тебя… презираю себя за… за то… что была с тобой… И я не могу… видеть Меча, пусть и люблю его до сих пор! Не… не посмею в глаза его поглядеть! В глаза детей своих! Так что… прощай, Нег! Забудь!
Женщина развернулась и быстрым шагом пошла в сторону прохода. Остановилась лишь возле Степки, обратившись к ней нежным голосом:
— Крепись, наследница! Нелегка наша ноша, но она по силам!
— Угу, — всхлипнула Степка, не имея сил даже поднять голову, — еще скажи, что время лечит!
— Не скажу. Нет снадобья от недуга, нареченного любовью, — вздохнула Нидара, искривив полные губки, — однако… — но договорить не успела. Как из-под земли выросшая Матильда схватила Ниду за руку и столкнула в проход.
— Пошла ты! Сучка рыжая! — сплюнула в яму и пробормотала какое-то заклятие. Дрогнула земля и проход в Мир Мертвых затворился.
— Не-е-е-ет! — прохрипел огневик.
«Худое худым и кончается»
— Забери побрякушку свою, обманщик! — Матильда зашвырнула кольцо Николаю прямо в лицо, однако тот даже не глянул на нее. Широко раскрыты глазами он продолжал таращиться на то место в земле, где сгинула Нидара. И постарел как-то враз, годков эдак на пятьдесят. Сдулся, высох. Плечи поникли, взгляд пеленой затянулся.
А ведьма, лишившись дурманящих чар, растеряно поглядела по сторонам. В лицо сына заглянула, внука. Словно медленно осознала все, что натворила. За сердце схватилась, ахнув. А затем, спотыкаясь, побрела в свою курью. Ни Гор, Ни Никита, за нею не последовали.
— Все равно будешь со мной! — шипящий голос огневика был тих, но отчаянно тверд. Он выхватил из сапога кинжал и вогнал себе в грудь по рукоятку. Захрипел и упал на колени, — в адовом жупеле вместе жариться будем! Моя ты, Нида! Все равно моя…
— О Боже… — прошептала Степанида, зажав ладонью рот.
— Нет, не твоя! — ответило ему Небо. И уже совершенно никого не удивив, на землю спустился… Числобог!
* * *— Что, явились, не запылились? — в полной боли гримасе Николая было столько ненависти, странно как Числобог на месте не сжарился, — поздно…
— Я один, — пожал плечами бог, разодетый в мантию, как у звездочета. И в отличие от Нидары, выглядел он… мелко, что ли. Одним словом, хуже, нежели в видениях прошлого, — однако вовремя. Как и завсегда, да-да…
Окинул взглядом каждого присутствующего, ухмыльнулся, бороду почесал.
— Одно жаль, в глаза Нидаре не скажу, что она прощена за свой поступок! — покивал, вроде как расстроенно, пряча ухмылку, — уже сейчас ее душа соединиется с семьей!
— Нет! — захрипел огневик, вырывая кинжал из груди, — самоубийство не прощается! Единственный грех, который…
— Ты мне говоришь о правилах? — Числобог присел на корточки подле Николая, — своим отказом от чужой жизни Нидара заслужила прощение! И это не тебе решать.
— Суки! Ненавижу вас! — прохрипел Николай и… испустил дух. Так и помер с гримасой ненависти на лице.
— Эх, бесславный конец, Негослав! — бог поднялся, отряхнул одежду, — а какой перспективный негодяй был — и вроде даже грустно вздохнул.
«И среди зол есть выбор»
— Так-так-так! — Числобог подошел к Степке, которая глазела на него с примесью обиды и злости, — чего глазками-то стреляешь? Аль недовольна чем?
— Шутить изволите? — изогнула бровь Степка. И вот честное слово, ни капли страха у нее больше не было. Исчерпался весь.
— Серьезен, как всегда! — улыбка бога могла бы быть красивой, не будь он тем, кем был, — для тебя все вообще удачно сложилось!
— Удачно? — неверяще переспросила, — Вы это называете, УДАЧНО? У меня муж погиб! Жених умер! Да вы — псих!
— Никакого уважения! — поцокал языком, — молодежь-молодежь, сколько для вас не делай, все мало! Неблагодарные!
— И что же вы мне сделали? А? За что благодарить? — Степка так разозлилась, было бы чем, запустила бы в этого наглого божка.
— Фу, грубиянка! Хотел сказать — не скажу! — надо же, он еще и обиделся. Отвернулся.
И тут на обгоревшей поляне появилось еще одно лицо. Одетая в белые одежды красивая молодая женщина.
— Пришла? — спросил ее Числобог, — молодец, успела! Давай, что принесла!
Жар Птица, а это была именно она, дернулась от протянутой руки бога и обошла его по дуге. Подошла к Степаниде и уронила ей на колени перо. Красивое, золотое.
— Одна жизнь. Сама выбери, кому вернуть! — и уже начала таять в воздухе, когда Числобог крикнул ей вслед:
— Они простили тебя! Ты можешь вернуться!
— Но я не простила их! — был ответ одинокой, но гордой женщины.
— Жизнь? — повторила Степка, разглядывая дар, — это жизнь?
— Жизнь! — подтвердил бог, — из двух умерших можешь выбрать одного. Тебе решать кого вернуть!
— Да что тут решать?! — возмутилась Степка, брезгливо глянув в
