– Ну ты чего глупые вопросы задаешь? Делай, как я тебе говорю, – и все будет нормально! – Махров даже фыркнул от возмущения и, вскочив с кресла, забегал по кабинету: – Ты начинающий автор! Тебе надо быть в Союзе писателей! Это дает тебе огромные перспективы! А ты чушь несешь! Слушай, что тебе опытные товарищи говорят, и не мели чепухи!
– Алексей, скажи, а зачем ты мне помогаешь? – спросил я и тут же пожалел о своем вопросе. Язык мой – враг мой. Что может ответить человек, которому задают такой вопрос? Ничего. Да еще и обидится…
– Зачем? – Бег приостановился, и Махров удивленно воззрился на меня: – Ты талантливый автор. Твои книги интересны. Я хочу тебе помочь. Разве этого мало?! Это моя работа! Я ищу новых авторов, издаю хорошие книги – почему же я не должен тебе помогать?!
И правда – глупый вопрос. Я продукт своего времени: если кто-то тебе вдруг безвозмездно помогает – начинаешь выискивать его мотивы. Ведь никто просто так не будет помогать! Значит, где-то хочет тебя «нагреть». Значит, имеет свою выгоду. Капитализм! Даже немного стыдно…
– Ну и коньяк ты мне будешь должен! Ящик! Ясное дело, я за коньяк стараюсь! Хе-хе-хе…
– Алексей Викторович! Американцы приехали! – В дверь заглянула секретарь издательства и спасла меня от дальнейшего разговора на неприятную тему.
Параноик я, что поделаешь. Везде выискиваю происки врагов, как и положено нормальному параноику. И снайперу, который хочет пожить подольше. Все военные снайперы, которых я знал, были законченными параноиками. Как там это называется? «Профессиональная деформация», что ли?
Страус и Пегги сидели в кабинете директора. С ними был мужчина лет сорока, его представили как юриста и переводчика, помогающего в составлении договора, с нашей стороны – Исайкин, Нестеров и женщина, юрист нашего издательства.
Я поздоровался со всеми, потом взял со стола экземпляр договора и углубился в его изучение. Договор был составлен на двух языках, и оба варианта полностью идентичны – никаких расхождений. Всё как договаривались.
Вообще, на мой взгляд, все было сделано фантастически быстро. Даже в моем времени это очень быстро, а уж здесь… Это ведь надо было съехаться юристам с двух сторон, все обсудить, потом составить рыбу договора, снова обсудить, а затем уже и напечатать текст. И никаких тебе компьютеров-принтеров и электронных почт.
Я проверил все три экземпляра, уделив особое внимание пунктам гонорара, а еще – ответственности за неисполнение договора, и быстро подписал. За мной подписал договоры Исайкин, и последним поставил свою подпись Страус.
Как свидетели расписались Махров и Пегги Миллер.
– Ну вот и все! – торжественно объявил Махров. – Сделка совершена. А можно узнать, господин Страус, в какие сроки будет издана книга? В договоре указано – не позже чем через год. А точнее?
– Я думаю, что ближе к лету следующего года, – кивнул Страус, когда ему перевели слова Махрова, – мы к тому времени подготовим рекламную кампанию и, как только все будет готово, пустим книгу в продажу. Напечатаем мы ее раньше, но пока будет лежать на складе. Да еще и не надо забывать – книгу нужно вначале перевести. А это все равно как заново написать! Нужно найти дельного переводчика, а ему уже понадобится время для перевода. Хорошо, если в полгода уложится. Но, может, и раньше. Тут как и у писателей: один свою книгу мучит пять лет, другой за месяц успевает – а результат может быть лучшим как раз у того, кто пишет за месяц. Поищем хорошего переводчика, нам нужно, чтобы книга блистала! Слабое мы не издаем! И у меня вопрос к господину Карпофф… вы сможете к нам приехать? Само собой – все за наш счет. Билет на самолет, проживание – мы все оплачиваем. Более того, вы получите гонорар за ваши выступления. Мы хотим сделать презентацию вашей книги – пригласим журналистов, телевидение, всех желающих. Это поможет продвижению вашей книги.
– Я готов! – тут же откликнулся я и добавил: – Хотя это зависит не только от меня. – И покосился на Нестерова, который сосредоточенно писал что-то в своем блокноте.
После моих слов он встрепенулся и тут же ответил по-английски:
– У нас каждый гражданин имеет право выехать за границу, если будет такая необходимость. Когда вы пришлете официальное приглашение господину Карпову, мы вместе с ним рассмотрим ваше предложение и решим, целесообразно ехать на презентацию книги или нет. В любом случае – спасибо за приглашение.
– Надеюсь, решение будет положительным, – вздохнул Страус и оглянулся на Пегги, которая улыбалась уголками губ.
Странно, но у меня сложилось впечатление, что эта самая Пегги Миллер была чем-то вроде серого кардинала издательства. Если ее много лет принимали за жену Страуса – так почему бы ей не быть этим самым серым кардиналом? «Муж и жена – одна сатана!»
Потом мы сидели за столом в соседнем кабинете, где был накрыт стол, – праздновали подписание договора. Я ел бутерброд с настоящим финским сервелатом и меланхолично думал о том, что хорошо бы прямо сейчас оказаться в квартире Зины, упасть на кровать и ни о чем не думать, просто смотреть в потолок и лежать в полудреме, слушая, как ледяной ветер бьется в оконное стекло.
Устаю я от Москвы. Как они тут живут, в этом проходном дворе страны – для меня загадка. Москва пронизана энергией, она сжигает, она заставляет тебя двигаться быстрее, думать быстрее, жить быстрее! А я люблю старые русские городки – сонные, тихие, насквозь провинциальные, в которых никогда ничего не случается, а все соседи знают друг друга с самых младенческих лет. Москва – это энергетический вампир, высасывающий тебя досуха и выбрасывающий на обочину жизни. Это не Клондайк, это каменоломня, в которой миллионы людей пытаются найти, вырубить из пустой породы драгоценный камень. Кому-то это все-таки удается, одному из сотен тысяч, миллионов, приехавших сюда за счастьем и богатством. Остальные или возвращаются назад, в свои Аткарски и Хвалынски, либо тянут лямку, уже особо не надеясь на то, что им улыбнется удача. Просто живут.
Надо ли мне здесь жить? Я не знаю. И прекрасно понимаю Зину, которая отказалась переезжать в столицу. И это еще здесь нет пока жутких автомобильных пробок, практически удушивших Москву со всех ее сторон в моем еще более бурном времени!
Ехать домой я собрался этим же вечером. Ну а что мне еще ждать? Все, что было намечено сделать, – я сделал. Рукопись отдал, договор с американцами подписал. Все! Теперь домой, и за работу. Третью буду книгу писать. Вернее, записывать. Придется снова много переделывать – иначе не пропустят. Мы как-то уже привыкли, что нам в книгах разрешено писать практически обо всем
