– Та сторона машины, где сидела мама, была разбита автомобилем, который ехал впереди нас. Папа позвал меня, – Энни прохрипела эти слова, и было ясно, как много боли эта история вызвала у нее. – Я сказала ему, что со мной все в порядке. Мы осмотрели маму, но ее тело было вялым и безжизненным. Мой папа издал крик, который до сих пор преследует меня в кошмарах. Мама умерла, и он знал это. Я сидела в оцепенении на заднем сидении, когда почувствовала еще один удар по машине. Теперь удар пришелся по передней части с нашей стороны, и что-то врезалось в него очень сильно. Отец резко упал напротив своего сидения. Мертвый. Они оба умерли.
Когда она открыла глаза, я хотел забрать всю печаль, что была в них. Я хотел уберечь ее от любой боли и дарить только счастье.
Она начала плакать.
– Они погибли, а у меня осталось лишь несколько порезов и боль в шее. Все остальное размытое пятно. Скорая, больница, похороны, моя жизнь до этого момента. Почему они должны были умереть? Я так сильно любила их, Адам. Они были замечательными родителями, так почему же они должны были умереть? – она плакала в подушку, и мое сердце разбивалось на миллион осколков. Я поклялся себе с этого момента защищать её и сделать счастливой. Я наблюдал за ней, пока ее слезы не прекратились, и она не заснула, просидев так до рассвета.
К окончанию каникул Энни вела себя, как обычный, нормальный, счастливый ребенок восьми лет. Она даже сказала, что ее ночные кошмары прекратились, и я почувствовал гордость, потому что мое присутствие помогло ей.
Энни разговаривала со мной так, словно все могли видеть меня, и я заметил, что теперь и ее дядя начал беспокоиться. Стало ясно, что, если я хочу остаться с ней, мы должны придумать свою систему общения. Мне не хотелось, чтобы люди смотрели на нее, как на сумасшедшую. Энни пыталась доказать мне, что для нее это не имеет значения, что ее не беспокоит мнение других людей, но я настоял на своем.
Мы пришли к следующему: если я заговорю с ней на публике, она не станет прямо отвечать мне. Она будет использовать язык тела для ответов. Поднятая бровь означает, что она не понимает, наклон головы вправо означает согласие, если она нахмурит брови, то ответ отрицательный и так далее. На протяжении последующих лет наш код был уже не столь важен. Я знал Энни так хорошо, как будто мог читать ее мысли.
Мы всегда поддерживали друг друга. Я везде её сопровождал, и мы всё делали вместе. Энни стала для меня всем.
Глава 1
– Энни, поторопись. Тебе пора вставать.
Со стоном я натянула одеяло поверх головы.
– Я не хочу.
Я услышала громкий удар в дверь, а затем Хэйли, распахнув ее, ворвалась в комнату. Громко топая, она подошла к моей кровати.
– Это ты взяла мой блеск для губ цвета розового шампанского?
Я стянула одеяло вниз.
– Ты когда-нибудь видела, чтобы я красилась чем-то, кроме бесцветной помады?
– К сожалению, никогда. Я просто подумала, что ты разыгрываешь одну из очередных своих глупых шуток или решила разок прихорошиться.
Я услышала смешок Адама.
– Почему мы не додумались разыграть ее этим утром? Прошел целый месяц с нашей последней шутки. Мы должны сломать каблуки тех дурацких розовых туфель, которые она носит, и склеить их обратно, чтобы они сломались в самый неожиданный момент в школе.
Не глядя на него, я наклонила голову и усмехнулась, тем самым дав ему понять, что сожалею об упущенном шансе.
– Почему бы тебе не воспользоваться другим блеском? У тебя их много.
– Мне нужен именно этот! Этот цвет мне подходит больше всего. В прошлом году я позволила Шарлотте выиграть и стать самой популярной девочкой в старшей школе. Этот год будет моим. Так блеск у тебя или нет? – Она выглядела раздосадованной, словно я тратила ее время зря.
– Нет, я его не брала, – ответила я, качая головой.
С разочарованным рычанием она выбежала, хлопнув дверью.
– Видишь? Вот шоу, которое можно ждать с нетерпением – как Хэйли и Шарлотта соревнуются за место самой раздражающей девушки в школе.
– Можно мы просто сбежим в Европу и проживем наши жизни, странствуя по городам? – спросила я.
– Поверь мне, это звучит очень заманчиво, но тебе нужно закончить школу и поступить в колледж.
– Но почему? – произнесла я более плаксивым голосом, чем планировала.
– Хватит драматизировать. Иди, одевайся.
– Ладно, – я села на кровати и демонстративно потянулась. Адам состроил гримасу и закатил глаза. Я встала, подошла к шкафу и, достав из него джинсы и черный топ, направилась к двери, ведущей в ванную комнату.
Спустя двадцать минут, приняв душ, одевшись и высушив волосы, я спустилась вниз на кухню, где, как я уже знала, находился Адам, читающий газету через плечо моего дяди.
Налив себе стакан апельсинового сока, я села за стол. Адам посмотрел на меня.
– Это весь твой завтрак?
Я пожала плечами, будучи слишком подавленной, чтобы есть. Я ненавидела школу, а старшие классы были самым худшими. Проблема заключалась не в уроках. Признаюсь, что на самом деле мне нравилось учиться, и я была одной из тех странных девочек, которые проводили свободное время в библиотеке за домашней работой. Всё из-за того, что я не могла общаться с Адамом в школе, а он никогда не отходил от меня дальше, чем на метр. Если бы я заговорила с ним, меня сочли бы сумасшедшей.
Поэтому я выполняла домашнее задание в библиотеке между уроками, таким образом, в оставшееся время после уроков мы с Адамом делали все, что захотим. Меня считали одиночкой, которая никогда ни с кем не общалась, и старалась поддерживать свою репутацию. Адам был моим единственным другом в течение 8 лет, и меня эта ситуация вполне устраивала. На самом деле, мне даже нравилась такая дружба.
– Хэйли, тебе уже пора идти, – крикнула моя тетя, подойдя к лестнице.
– Успокойся, Сандра. Я уже иду!
С лета Хэйли позволила себе обращаться к моей тете по имени. Полагаю, она считает, что это делает ее крутой.
Пять минут спустя Хэйли спустилась вниз, стараясь изо всех сил выглядеть как модель.
– Ну, как я выгляжу? – спросила она, позируя у нижней ступеньки лестницы.
– О, милая, ты выглядишь прекрасно, – произнесла моя тетя,
