– Нормально.
Я хмуро посмотрела на Арманиуса, но он не впечатлился моим суровым взглядом. Скорее всего, он вообще его не видел. С подобными повреждениями глаз он не способен распознать выражение лица – чудо, если он цвет одежды разобрать сможет.
– А подробнее? Архимагистр, я не из вежливости интересуюсь. Я – ваш врач.
Демоны, я же для него медсестра…
Но он промолчал, как будто бы не был удивлен этим заявлением. Валлиус рассказал, так же, как и имя? Тогда зачем было подделывать документы?
– Мне нужны симптомы. Голова болит?
– Нет. – Ректор этой самой головой покачал. – Горло болит. Глаза. Кожа. Но все это болит не так остро, как раньше. Кожа еще, кстати, чешется.
– Это хорошо, значит, заживает. Снимайте-ка халат и ложитесь на диван. Я вам помогу.
Арманиус безропотно послушался, удивив меня своей покладистостью. Это точно наш своенравный ректор, который не хотел лежать в стационаре дольше одного дня?
Архимагистр растянулся на диване, а я взяла из сумки баночку с мазью от ожогов, добавила туда из шприца подготовленный раствор для стимуляции процесса заживления и принялась споро покрывать его тело тонким слоем этой смеси, шипящей и должной холодить кожу.
– Почему вы ушли из госпиталя? Лечить вас там было бы проще.
– А меня можно вылечить? – Он слабо усмехнулся. – Мне уже сообщили, что стало с резервом, Эн, и я не идиот, знаю, что его нельзя изменить.
– Однако ваш же изменился, – возразила я, заканчивая с одной ногой и начиная обрабатывать вторую. – Раньше он был одним, теперь стал другим. То, что изменилось один раз, изменится и второй.
По крайней мере, так мы подумали вчера с Валлиусом. Логично же!
– Иногда – нет.
Я с подозрением покосилась на испещренное шрамами, но невозмутимое лицо Арманиуса. Защитница, он не похож на человека, потрясенного известием… Да, оно пришло к нему не сегодня и не от меня, но все же он должен переживать, беспокоиться, надеяться. Хотя бы немного! А он ведет себя так, будто заранее уверен, что обречен.
– Послушайте, откуда у вас это похоронное настроение? – спросила я, начиная мазать ректору грудь. Ожоги здесь были самыми сильными, а некоторые до сих пор мокли. – Вы же охранитель, а они никогда не сдаются. И архимагистр. И ректор. И…
– Я понял тебя, Эн, понял, – перебил он меня, улыбаясь, и эта улыбка так разнилась с тем, что я видела раньше на его лице, что я на мгновение опешила. – Конечно, я надеюсь, но стараюсь не обнадеживать себя. Так будет лучше.
Ах, вот оно что. Тогда понятнее.
– Пожалуй, это правильно, – призналась я и, вздохнув для храбрости, зачем-то сказала: – Я сейчас ваше лицо буду обрабатывать. – Как будто это не было очевидным, я же закончила с грудью. И добавила строгим голосом: – Постарайтесь не разговаривать, а то мне неудобно будет.
– Постараюсь, – ответил архимагистр и почему-то улыбнулся шире, словно эта просьба ему что-то напомнила.
Я быстро намазала ему лицо и, встав с дивана, поглядела на дело рук своих. Мазь впитывалась практически сразу, поэтому я попросила:
– Переворачивайтесь.
Через пять минут я закончила обрабатывать ожоги и приступила к глазам. Капли, пара уколов в оба глаза – стандартные процедуры, и пока мне казалось, что этого достаточно, ничего непоправимого я у Арманиуса не заметила. Да и перед выпиской его осматривал наш лучший терапевт, специализирующийся на повреждениях глаз, написал свои рекомендации, которым я теперь и следовала.
И только после этого я приступила к работе над восстановлением контура. Дала архимагистру выпить несколько реактивов, сделала шесть уколов в узловые энергетические точки, из-за чего ректору должно было стать очень больно, и, когда он не произнес ни звука и даже не пожаловался, сказала, словно извиняясь:
– Простите, но боль – это неотъемлемая часть терапии. Без боли не бывает выздоровления, я давно это поняла. Потерпите полчасика, скоро все пройдет.
– Да, хорошо, – выдохнул он хрипло и добавил то, отчего я на миг потеряла дар речи: – Спасибо, Эн.
– Не за что, – пробормотала я, когда отошла от удивления. – Это моя работа.
А в госпитале меня вновь ждало удивление. И оно приняло облик Байрона Асириуса, моего бывшего однокурсника, в которого я случайно врезалась, мчась по коридору к своей лаборатории. Ожидала, что он процедит что-нибудь язвительное, но Байрон сказал иное:
– Я как раз к тебе шел.
Я моргнула.
– Куда ты шел?
– К тебе. Дело есть. Нужна твоя консультация.
Что за чудеса творятся последние два дня? То резервы, считавшиеся неизменными, меняют свою наполненность, то Байрону нужна моя консультация…
Но мне было не жалко, и я пригласила Асириуса в лабораторию.
Там он и выложил мне свою идею. Один из постулатов магической медицины гласит – хирургия первична, терапия вторична. То есть, например, при повреждениях магического контура сначала надо залатать физические повреждения, а потом уже пытаться заниматься контуром, а Байрону было интересно, что будет, если поступить наоборот.
Я не знала, и у меня не было ни единой мысли о том, что может быть в таком случае. Кроме одной – вдруг это каким-то образом поможет Арманиусу? В конце концов, то, что хирургия первична, – это тоже постулат. Не такой незыблемый, как неизменность магического резерва, но все же…
– Давай попробуем поэкспериментировать? Возможно, следует сначала восстанавливать контур, а потом уже делать операции?
Конечно, я сомневалась в том, что это будет действенно. Все же физические повреждения не слишком совместимы с нагрузкой на организм, которая сопровождает восстановление контура. Но… все может быть. Надо попробовать. И я согласилась.
Защитник, как же хорошо стало после того, как прошел откат от первой процедуры по восстановлению контура. Мазь от ожогов холодила кожу, и туман перед глазами чуть рассеялся – Арманиус теперь мог видеть очертания библиотеки. Всего лишь очертания, но это лучше, чем просто пятна света в абсолютной черноте.
А потом завибрировал браслет связи. Интересно, кто на этот раз? С тех пор, как Берт вернулся с севера – точнее, его оттуда вытащили едва живого, – с ним постоянно пытались связаться. Но говорить Арманиус смог уже только в госпитале, когда над ним основательно поработали хирурги и лично Валлиус.
Берт никому не отвечал. Конечно, кроме императора. Даже когда браслет вибрировал от вызовов кого-то из спасенных архимагов, Арманиус не откликался. Нет, не потому что не хотел разговаривать, – просто разговаривать было слишком больно. Зато теперь можно.
И следующий час Берт потратил, отчитываясь перед всеми, как он себя чувствует. Улыбаясь, глядел на лица ребят, погибших там, в «прошлой» жизни, и безмерно радовался, что все получилось. Он был виноват в их гибели, но смог исправить это. Пусть ценой своей силы, но, в конце концов, охранителей много, он не единственный. А спасенные – сильные архимаги, некоторые из них лет через десять точно станут архимагистрами не хуже Арманиуса.
А уж Эн… Теперь, когда сила не сможет к нему вернуться, никто не станет на нее нападать.
Берт был уверен, что повреждения резерва необратимы, – Геенна забирала магию в обмен на возможность вернуться в прошлое. Забирала навсегда и растворяла в своем огне. Честно говоря, Арманиусу казалось, что это очень маленькая цена за пятнадцать… нет,
