— Вот, тебе нравятся эти "Маки"?
— Да, только…
— Тогда дарю, они твои, — не дослушав меня, Катарина быстро сняла со стены небольшую вышивку, заправленную в ярко-красную рамку. На темной льняной ткани был изображен старинный узор в виде черно-красного цветка, издали действительно напоминающего это растение.
— Да, очень красиво, спасибо.
— Символ любви и изобилия, — женщина рассеянно смотрела мимо меня в окно. — Этой вышивке много лет, и даже столетий. Это еще мой муж купил ее для меня на каком-то аукционе в Канаде, я уже даже не помню, сколько оно там стоит, очень дорого.
— Тогда, может быть, не нужно… — услышав о том, что за такую безделушку отвалена куча денег, я сразу же включила "тормоз" — привет из детства: моя мама часто попрекала меня за зря истраченные деньги, тем более, если это была одежда, которая (по ее мнению) имела слишком завышенную цену. И поэтому я никогда не могла позволить себе иметь золотые украшения, хорошую косметику или духи. И только моя крестная тетя Соня, дай бог ей здоровья, могла меня побаловать тем, в чем я, как и всякая иная девушка, так остро нуждалась. Теперь-то, казалось бы, я могла ни на чем не экономить и не бояться слова "дорого", но все равно шарахалась от упоминаний о дороговизне. Слава богу, что эту фразу я услышала впервые за все то время, которое нахожусь возле Андрея, в его жизни.
— Да ну что ты, Ларочка, бери, — и Катарина оттолкнула мои, протянувшиеся ей навстречу, руки (в которых я держала картину, которую намеревалась вернуть обратно). — Повесишь в своей спальне, ведь эта вышивка излучает особенную ауру… Слушай, а как ты себя чувствуешь, ничего не болит?
— Нет, — сказала я. — Все нормально.
— Да? Ну ладно… — и взгляд женщины снова сделался рассеянным. — А мне что-то немного нехорошо вдруг стало, знаешь ли, в моем возрасте, несмотря на все процедуры и режим… Лариса, как коротка женская молодость и сила, если бы ты только знала…
— Ну, почему вы так? — хмыкнула я, разглядывая вблизи лицо Катарины — чистое, без единой морщинки. — Я бы ни за что не дала вам ваши сорок пять.
— Ах, ты знаешь? — и ее взгляд снова стал осознанным. — Ну, впрочем, что уж скрывать? Да и замуж мне за тебя не выходить.
— Хм… — я удивленно вскинула брови — при чем здесь это? Что-то мать Андрея начала заговариваться.
А еще, помню, бабушка говорила: при разговоре с человеком лучше меньше говорить, а внимательней его слушать, и собеседник обязательно проболтается о том, что лежит у него на самом донышке души.
— Ты беременна…. а я вот так и не родила ребенка. Я думала, успеется когда-то потом, какие мои годы. А оно вот как получилось. Сначала Григорий, отец Андрея, он запрещал мне беременеть, и я даже сделала от него два аборта. Конечно, потом сильно сожалела об этом. Но что ж уж… прошлого не воротишь. Я понимаю, муж беспокоился о своем сыне, чтобы у него не было конкурентов и все такое, чтобы я любила его, а не своих детей. А потом… Не успела оглянуться — а уже сорок пять, и тут… Вот, сердечко начало хватать, сон куда-то подевался.
— Тогда, может быть, вам еще не поздно найти себе нового мужа? — спросила я. — А вдруг вы все еще сможете родить ребенка? Или даже двух.
— Шанс почти нулевой, лапуля, — "и что это она так со мной разоткровенничалась?" — Женское здоровье уже не то, так что придется все так же заботиться об Андрее.
— Ну ничего, — улыбнулась я, прижимая к себе "Маки", — скоро я рожу вам внука, и вы сможете заботиться и о нем тоже.
Я сразу же пожалела о сказанном, потому что увидела, как вздрогнула, а потом и побледнела Катарина.
— Ну, шансы родить у меня все-таки есть еще и у самой, — и ее глаза нервно забегали туда-сюда. — Знаешь ли, современная медицина способна творить и не такие чудеса, если есть большие деньги.
— А они у вас есть, — неосторожно напомнила я женщине.
— Ага, есть, — брошенный в мою сторону взгляд был похож на укус ядовитой змеи, и вот как тут не поверить в порчу да энергетический вампиризм. — Только вот… Ну ладно, ты-то как себя чувствуешь? Голова не кружится? Не тошнит?
— Да все нормально…
"Так вот значит, как обстоят дела, — подумала я. — А ведь и вправду, если Катарина родит, то это ведь как-то повлияет на условие завещания? Хотя… И на что только люди не идут ради денег. Но я бы, наверное, ни за что не согласилась всю оставшуюся жизнь провести в одиночестве лишь только из-за того, что у меня будет на пару миллионов меньше. Только подумать — такая молодая, красивая и богатая женщина, и одна. И если у нее еще могу быть дети, то почему же она так долго тянет, чего ожидает, на что надеется? Не думаю, что Андрей так бы вот и отобрал у нее все до последнего гроша, если бы она попросила его поделиться с ней богатством, а потом нашла бы себе мужа и жила бы, как все нормальные люди. И что за заморочки? Как говорила моя бабуля, никогда не поймешь, что творится у людей в головах".
И через секунду все мое нутро ошпарила иная мысль: а я-то? Разве не из-за денег делаю такое — ведь родив, вынуждена буду отдать свою кровиночку на попечение вот этой грымзе. А если со мной что-то случится во время родов, я заболею и не смогу больше рожать? И что тогда? Кому я буду нужна, а этого ребенка мне уже не отдадут.
"Лариса, — обратилась я мысленно сама к себе, — ты сильно рискуешь. Хватит летать в облаках, соберись. У тебя есть огромный козырь — ребенок олигарха, а еще — время на то, чтобы расположить его к себе настолько, чтобы мужчина не смог без тебя жить, чтобы если и не полюбил, то все-таки не захотел бы после родов от себя отпускать. А потом оно так — привычка иногда бывает сильнее всяких чувств. Я, родная мама, буду возле нашего общего ребенка, Андрей же, без сомнения, полюбит кроху, а если его — значит, и меня. Время еще есть, чтобы попытаться стать незаменимой в жизни этого мужчины, хотя бы ради малыша".
— А мне что-то как бы плохо…
— Тогда я пойду?
— Конечно, иди, ты ведь беременна, тебе нужно отдохнуть, принять какие-то лекарства, — встрепенулась Катарина, так как у нее в руках вдруг завибрировал телефон. Взглянув на экран, она нетерпеливо сверкнула в мою сторону глазами. — Тебя проводить, или?..
— Да ладно, не нужно, —
