«Неудивительно, что моя «Лисичка в маске» готова отдать ей всю свою воровскую добычу!»
Нет, Люциус, конечно же, признавал, что министерство, как правило, тратит намного бОльшие бюджеты на всяческие заклинания и зелья, чем на те проекты, которые могли бы реально помочь людям. Что поделать… Социальное обеспечение бедняков было куда как менее важно, чем ускорение разработки зелья для лечения эректильной дисфункции.
Он вдруг подумал о старых дедках, большинство из которых уже шагнули за четыреста лет, пытающихся получить лекарство, которое поможет ощутить себя в постели настоящим мачо, и поморщился. Сказать по правде, ничего против этого Люциус не имел, считая, что мужчине в любом возрасте приятно поиметь милую ведьму.
«В конце концов, я и сам когда-нибудь стану таким же старым пердуном, но… Пока представить подобный расклад очень трудно. Да и не хочу думать о том времени, когда эти зелья понадобятся. Слава Мерлину, пока я еще… молод. Ну, почти молод. И еще полон сил, чтобы ни у кого-то не отнимать кусок хлеба, заботясь о своей «волшебной палочке». Так-то!»
Эти глубокомысленные, хотя и весьма спорные рассуждения оказались прерваны Гермионой Грейнджер, которая, жонглируя полной пергаментов рукой, почти ворвалась в зал для совещаний и споткнулась по дороге к своему стулу. Приподняв брови, Люциус лишь покачал головой, наблюдая за тем, как она опускает свою ношу на стол и начинает сортировать ее, тихонько сыпля проклятия. К счастью, лишь он один оказался к ней так близко, что мог слышать эти красочные ругательства, срывавшиеся с ее губ, и даже находить сие довольно забавным. Все-таки, как ни крути, Гермиона Грейнджер была незаурядной ведьмой, обладающей впечатляющими навыками, с которыми можно было смириться, когда дело доходило до магии.
«Но ее язык… черт бы его побрал!»
Вообще-то Люциус считал, что она могла быть даже красивой, если б не выглядела так, будто одевалась в каком-то секонд-хенде. И уж тем более не с этими волосами, вовек не знавшими расчески. На ней не было макияжа, а губы (розовые и изящно обрисованные) выглядели потрескавшимися. Очертаний же тела, в том уродливом коричневом джемпере на шесть размеров больше необходимого и в длинной, цвета хаки юбке, и вовсе было не разобрать. В дополнение к этому на ногах мисс Грейнджер красовалась пара отвратительных коричневых ботинок на толстенной подошве, что делало их откровенно похожими на ортопедическую обувь.
«Интересно, как бы она выглядела, если б одевалась по-другому? Например, в черную кожу? — внезапно подумалось Малфою, и он ощутил, как в горле сразу же пересохло. — Черт возьми! Прекрати думать об этом и о своей «Леди в маске». Нашел время!» — мысленно отругал себя.
— Ах, мисс Грейнджер, как мило с вашей стороны присоединиться к нам, — насмешливо заметил один из членов правления.
Люциус увидел, как та, взглянув на остряка, приподняла над своими красивыми янтарными глазами брови.
— Ну что вы… Я просто мечтала об этом, уверяю вас, — с сарказмом ответила она и, расположившись в приготовленном кресле, сложила руки поверх стопки пергаментов.
Председатель совета слегка кашлянул, чтобы прочистить горло, и ударил молотком по столу, возвещая о начале встречи. Совещание шло привычным чередом: поначалу совет обсудил прошения заключенных, условия содержания в Азкабане и новый проект условно-досрочного освобождения. Затем перешел к общественным инициативам и улучшениям в парках, новой форме для авроров и качественным изменениям учебных помещений. Гермиона слушала и еле сдерживалась, чтобы не закатить глаза, чувствуя, что обсуждаемые темы большого значения не имеют и что к их финансированию отнесутся так же легкомысленно, как и ее фонду. Люциуса же игра ее мимики забавляла, так что ему не раз приходилось сдерживаться, чтобы не расхохотаться вслух.
— Итак, теперь о нашем благотворительном фонде, — губы председателя скорбно поджались. И понятно почему: он уже подготовился к одной из словесных атак Гермионы Грейнджер, проводимых, надо сказать, с завидной регулярностью. О недостаточности финансирования благотворительных проектов совет вынужден был слушать почти каждое заседание. Поэтому председатель благоразумно поспешил обратиться к Люциусу: — Господин Малфой, позвольте поблагодарить вас за щедрую поддержку проекта «Сохранение Запретного леса».
Чуть повернув голову, Гермиона взглянула на Люциуса и сузила глаза. Вспышка гнева, мелькнувшая в них, заставила внутри что-то сжаться и вздрогнуть. Так, что казалось, даже волосы на затылке слегка приподнялись. Было во взгляде мисс Грейнджер что-то такое… чего Малфой никак не мог понять. И это «что-то» было очень знакомым. Таким знакомым, что, сам того не ведая, он не мог отвести от нее глаз.
— Вы сказали, что у вас нет желания участвовать в каких-либо благотворительных фондах, но практически единолично финансируете проект по сохранению Запретного леса… — негромко прорычала она сквозь стиснутые зубы.
— Что поделаешь… Именно эта задумка заставила меня расчувствоваться, — ухмыльнулся Люциус.
Все присутствующие на совещании испуганно затихли, что ничуть не удивляло Малфоя, прекрасно знакомого с ядовитым язычком мисс Грейнджер.
— Как-то вот сомневаюсь, мистер Малфой, что у вас имеется чувствительность. Скорей всего, вы просто увидели возможность каких-то политических бонусов для себя — вот и зацепились за него, — она фыркнула, игнорируя изумление остальных участников. — Странно, и почему я не удивляюсь этому? Действительно, зачем заботиться о том, чтобы чужие дети не умерли от голода, ведь можно просто сохранить гнездо какого-нибудь болотного фонарника?
Ничуть не оскорбившись, Люциус едва сдержал улыбку. Нет, конечно, он не удивился, что мисс Грейнджер гневается на него. Более того, ему почти нравилось это. Было нечто такое в этой женщине, что почти восхищало Малфоя. Может, отчаянная храбрость… а может, упорство, с которым она продолжала настаивать на своем, заведомо зная, что проиграет. Никогда не замечая за собой ранее, в последнее время Люциуса все больше и больше привлекали сильные женщины.
— Ну… это не мои дети, так почему же я должен беспокоиться о них? Мой ребенок всегда был в тепле, одетый и сытый именно потому, что я заботился о нем, будучи нормальным родителем, — Люциус знал, что выглядит сейчас полной задницей. Более того, ему самому не нравились страдания любых (чьих бы то ни было) детей, но поскольку никто не ожидал от Люциуса Малфоя никакого сострадания, он решил, что в данный момент беспокоиться о репутации не стоит.
— Не всем так везет: быть рожденным в роскоши почти непристойного богатства и обладать талантом удачно вести бизнес. Знаете ли, есть люди, которые вынуждены работать всю жизнь, чтобы прокормить себя и свою семью. Если, конечно, найдут работу. Вы хотите, чтобы я поверила,
