— Конечно нет! Она же еще совсем ребенок! — настаивал он.
— Нет, она уже выросла в женщину. А вскоре и близнецы сделают то же самое, а затем Кларисса с Селестой.
— Нет, я запрещаю это! — несколько необоснованно выпалил Люциус. И Гермиона не удержалась от смеха.
— А ты не сможешь остановить все это, любовь моя. Вскоре они найдут собственную любовь и покинут это гнездо, чтобы построить собственное, — заметила она мужу.
— Почему ты так жестока ко мне? — спросил он, потирая центр груди.
— В какой-то момент ты будешь должен отпустить их, — Гермиона чмокнула его в щеку.
— Как, черт возьми, я смогу… В первую очередь, в понедельник утром поищу монастырь.
— Ну… это уж слишком, — засмеялась Гермиона, обнимая его за шею. — Знаешь, иногда ты действительно очень милый. Особенно, когда пытаешься защитить наших дочерей.
— Я не пытаюсь быть милым, я просто пытаюсь защитить наших девочек от всяких идиотов и извращенцев! — нахмурился он.
— И за это они всегда будут любить тебя больше всех остальных мужчин, — тихо сказала она ему на ухо. — Люблю тебя, и знаешь, чем быстрее мы доберемся до бала, тем быстрее сможем вернуться домой и опробовать одно небольшое извращение, — поддразнила она, прикусывая мочку его уха.
— А мы не можем просто пропустить этот бал, а? — спросил Люциус, повернувшись и задумчиво уставившись на свою сочную жену. Почти двадцать лет ничего не сделали, чтобы охладить его страсть к этой упрямой и своевольной маленькой ведьме.
— Могли бы, конечно, но Вивьен так прекрасно выглядит, наверняка она захочет показаться всем этим волшебникам, — она еще не успела закончить свою мысль, как муж потащил ее за собой, срочно ища их дочь.
