Видя, что он немного расслабился, а значит, у нее появился шанс сделать свое появление еще более эффектным и драматичным, она сняла с себя Дезиллюминационные чары и вышла из темноты, направив палочку в направлении Малфоя.
— Инкарцерос мадидус! — с мягкой ухмылкой прошептала Гермиона, и шелковые веревки мгновенно скользнули вниз, обвиваясь вокруг его запястий и подтягивая руки над головой. Какое-то мгновение Люциус яростно боролся, пока в свете камина и телевизионного экрана не увидел ее. Остановившись, он замер, глядя, как шаг за шагом к нему приближается одетая в платье из черной кожи и в черную маску Гермиона. Член Малфоя дернулся и начал медленно подниматься.
— Скучал по мне? — хрипло промурлыкала она, отбрасывая волосы на плечи.
— Ты вернулась… — так же хрипло сказал он и тяжело сглотнул, когда она подошла ближе.
«Боги! Как же невероятно она выглядит…»
— Ты, кажется, совсем отчаялся увидеть меня. Оказал преступное влияние на моего арендодателя, угрожал моему другу и в конце концов опубликовал объявление с призывом меня в самой популярной газете нашего мира. Вот я подумала… может, для тебя это важно, — Гермиона положила палочку на кровать рядом с его бедром и внезапно потянулась к пульсирующей плоти, так нетерпеливо дергающейся ей навстречу.
— Боги, черт тебя возьми, ведьма! — зашипел Малфой, когда она, крепко схватив член, несколько раз качнула кулаком, прежде чем расслабиться и начать нежно дразнить мошонку пальцами.
— Хм-м-м… Кажется, я отвлеклась от истинной цели своего появления. Здесь и впрямь имеется нечто, что может заставить меня забыть обо всем, Люциус. Кроме тебя… — тихо произнесла она, прежде чем наклонилась и вобрала его в рот.
— О, сладчайшая Цирцея! — Люциус застонал, а глаза его закатились наверх. Происходящее казалось ему самым настоящим чудом.
Гермиона взяла член еще глубже и с силой всосала его. Как бы ни представлял себе Люциус их новую встречу и что бы он себе ни нафантазировал, но подобного свидания точно не приходило ему в голову. Сегодня она ласкала его, причем делала это с таким энтузиазмом, что Малфой готов был умереть от того, насколько сильным оказалось для него даруемое удовольствие.
— М-м-м… как вкусно… — она облизнула губы и отстранилась от него, поднявшись, поставив одну ногу на постель и принимаясь расстегивать ботинок. — Вообще-то я не собиралась тратить на тебя время, — она медленно опустила молнию и сняла его. — Но, видишь ли, в чем дело, в прошлый раз ты одержал надо мной верх, — ботинок полетел на пол, переброшенный через ее плечо. Гермиона взялась за второй. — В тот день ты застал меня врасплох, и я была рада испытать то удовольствие, что доставило мне твое тело, — второй ботинок присоединился к первому. — Но не сегодня… На этот раз все будет по-моему, Люциус.
— Я не дразнил тебя, когда привязывал к своей кровати, а просто допрашивал, — рот Малфоя уже наполнился слюной, когда чертовка потянулась к молнии, которая располагалась на ее платье спереди. Медленно, мучительно медленно, она опустила маленький язычок, обнажая гладкую кремовую кожу тела. Ткань распалась почти до пупка, и Люциус наконец-то увидел ее грудь.
— А я и не говорила тебе, что собираюсь играть честно, Люциус. Я играю, чтобы выиграть, — она улыбнулась. — Ну вот… ты снова смотришь на мою грудь.
— Но мне мало этого! Я хочу не просто видеть, я хочу трогать ее, хочу снова вкусить ее, — Малфой видел, что ее соски начали твердеть.
— Говоришь — мало? — Гермиона обернулась, теперь демонстрируя ему спину. Медленными, осознанными движениями она потянулась назад, перебросила волосы через левое плечо и уставилась на Малфоя через правое. Она удерживала его взгляд, стаскивая с плеча материал своего облегающего платья, чувственно скользивший по ее руке. Потом Гермиона перебросила волосы направо и повторила то же самое и с левым рукавом, пока одежда не повисла на талии. Спина ее оголилась: при движении ему была видна часть полностью обнаженной груди. Она сознательно дразнила его, и это чертовски нравилось Малфою. Гермиона провела руками по телу, скользя по его изгибам, и стянула с себя платье до талии.
Если бы веревки, связывавшие Люциуса, не были волшебными, он разорвал бы их ко всем чертям, пытаясь добраться до нее, но… делать было нечего. Кроме этого, его почти гипнотизировало то, как медленно двигалась перед его глазами Гермиона, как эротично ёрзала, выбираясь из своего платья. Все, о чем он мог думать, — это покачивающиеся туда-сюда ягодицы, которые ему ужасно хотелось сжать в ладонях. Наконец она выбралась из одежды и ногой отбросила ее в сторону, а потом медленно обернулась: руки обхватывали грудь, а бедра были обтянуты черными кружевными шортиками. Гермиона приблизилась к нему, ее лицо снова было прикрыто маской. Не снимая ее, она осторожно забралась на кровать, ладошками все еще прикрывая от его взгляда грудь, а потом перебросила через Малфоя одну ногу и опустилась ему на живот. Люциус охнул от восторга…
— Чего ты хочешь от меня, Люциус? Почему искал меня? Зачем разместил в «Ежедневном Пророке» объявление? — с нажимом спросила она.
— Ты сбежала от меня раньше, чем мы смогли поговорить о нас, — ему ужасно хотелось, чтобы она немного отодвинулась назад, чтобы он мог чувствовать ее вес прямо на своем члене.
— О нас? Поговорить о нас? Нет никаких нас, ты просто хотел трахнуть меня с того момента, как я начала копаться в твоих карманах и нашла там твой член. Ты хотел. И ты это сделал. Ты так хорошо меня оттрахал, что я и вправду чуть не рыдала, делая каждый следующий шаг, что уводил меня от тебя. Это действительно так, Люциус. Но это все, что я могу сказать о «нас»… — Гермиона наклонилась вперед, опершись ладошками о его грудь, и положила на них подбородок, уставилась на Малфоя, наблюдая за его лицом. Ей нравилось, какими выразительными становились эти серые глаза, когда страсти обуревали его целиком и полностью.
«Вот только… что это за страсти? Вожделение или просто злость?»
— Только потому, что ты сбежала, как испуганный маленький кролик, прежде чем у меня появилась возможность обсудить все возможности наших дальнейших отношений, — глухо и низко парировал он.
— Возможности наших дальнейших отношений? — ее брови изогнулись, и Гермиона слегка усмехнулась. — О, я тебя умоляю… Люциус, ну какие отношения могут быть у нас за пределами спальни? Я — некрасивая, упрямая, властная, грязнокровная всезнайка. А ты — богатый, аристократичный, высокомерный
