— Ты еще раз сумел удивить меня, — Гермиона улыбнулась тому, как он двигал головой, чтобы коснуться ее еще сильней.
— А я надеюсь, что это всегда будет так, поскольку ты никогда не перестаешь удивлять меня, — его тело вздрогнуло, когда ее прикосновение вызвало у него озноб. Она же засмеялась и обняла его за шею, притягивая к себе, пока их губы почти не встретились.
— Займись со мной любовью, Люциус, — Гермиона подняла голову всего на дюйм и неожиданно прижалась губами к его рту, сжимая губы Малфоя в поцелуе, таком нежном, что его кожа даже начала покалывать. Он ответил на поцелуй, как всегда желая, чтобы она почувствовала его. Он любил ее, ни на секунду не сомневаясь в этом, потому что никогда никого так не любил, никогда не чувствовал ничего такого, что чувствовал к ней, пусть и не решаясь поверить этому, поскольку произошло это так неожиданно, так быстро и легко.
Может быть, он не был готов признаться Гермионе в любви, но он мог показать ей, что она значила для него своими прикосновениями, своими поцелуями, своей жаждой ее тела. Его руки легко касались ее кожи, ласково поглаживая ее от шеи до бедер медленным движением вниз, затем поднимаясь, обхватывая ее грудь и нежно сжимая ее. Их поцелуй вызывал у него больше эмоций, чем когда-либо произнесенные им слова. Люциус ни разу не был святым, и, конечно, в его прошлом были женщины, много женщин, но ни одна, в том числе, и его жена, не вызывали у него таких глубоких эмоций. Долгое время он даже считал себя неспособным к романтической любви, и потому был благодарен за то, каким она сделала его.
Он долго ласкал соски, проводя по ним кончиками пальцев. Гермиона выгнулась от этих прикосновений, молча прося о большем, пока ее язык танцевал вместе с его. Потом Люциус неохотно отпустил ее губы, чтобы нежно поцеловать ее в подбородок, опускаясь к шее. Люциус скользнул по ее ключицам еще ниже, в сладкую долину между полушариями груди. И был опьянен сладким, естественным ароматом ее кожи. Затем ему в рот попал напрягшийся сосок, умоляющий о внимании. Малфой медленно облизал его, поиграв языком, прежде чем вобрать в рот, пока его пальцы играли со вторым, возбуждая его и подготавливая к ласкам ртом.
Несколько долгих мгновений он продолжил ласкать ее грудь, чередуя их одну с другой, прежде чем медленно пробраться к телу. Он водил губами по талии, покусывал мягкость живота, целовал изгиб бедер. Все это время Гермиона чувственно двигалась под этими блуждающими губами, потягиваясь и изгибая тело в томных подрагиваниях от вздохов и тихих постанываний. Наконец Малфой раздвинул ей бедра, целуя в самую сердцевину.
И услышал громкий вскрик, чувствуя, как она толкулась навстречу его губам. Он пощекотал влажную расщелину кончиком языка, почувствовав первый вкус ее привычного нектара, прежде чем зарыться еще глубже и найти ту жемчужину, которая была центром ее удовольствия. Он поиграл с ней, щелкая языком, кружа вокруг нее и нежно посасывая, чувствуя, как Гермиона покачивается навстречу его рту. Как дрожит от его губ, как больно царапает его ногтями.
Впившись в его плечи пальцами, она потянула его наверх. А потом даже обвила руками и ногами, притягивая еще ближе.
— Гермиона… — простонал Люциус, медленно погружаясь в ее жар, губы его до сих пор были влажными от ее желания. Он закрыл глаза и откинул голову назад, когда медленно отодвинулся, а затем снова толкнулся вперед сквозь тугую, сжимающую его плоть.
— Поцелуй меня, пожалуйста, мне нужно, чтобы ты поцеловал меня, — она обхватила его шею и наклонила голову, пока их губы не встретились, возвращая обоих в медленный, нежный поцелуй. — Я хочу ощутить тебя внутри, когда буду кончать…
Он не мог понять, что вдруг сделало ее такой слабой, но понимал, что и сам хочет этого поцелуя, что откровенно нуждается в нем. Он просто почувствовал, что Гермионе нужно сейчас ощутить эту связь с ним, осознать, как сильно он заботится о ней, как готов продемонстрировать ей все это.
Он неспешно двигался внутри нее, и член медленно скользил в ней, так же, как и хозяйничал у нее во рту его язык, создавая невероятно приятные ощущения. Это был далеко не лучший секс из уже случившегося у них, но он, безусловно, был самым чувственным. Между ними царило сейчас так много эмоций, потребностей и какой-то уязвимости, смешивающихся со страстью, что все это порождало поистине горячечное желание. Почувствовав приближение собственной кульминации, Люциус отстранился от губ Гермионы и уставился ей в глаза, продолжая неукротимо двигаться. Переполнявшие его слова продолжали висеть на кончике языка так же, как и душившие его эмоции, но все они так и остались несказанными.
Гермиона же дрожала в руках Малфоя, влагалище яростно пульсировало вокруг его члена, и уже скоро она достигла пика: ноги задрожали, а спина ее изогнулась почти колесом. Ощутив это, он не стал дольше ждать и присоединился к ней, с мягким стоном проливаясь в любимое лоно, прежде чем тяжело упасть на нее, охваченный самым настоящим блаженством. Гермиона никогда не протестовала, когда он оставался после занятий любовью лежать на ней, наоборот, она оборачивалась вокруг него и крепко обнимала, нежно поглаживая его спину и волосы, падающие на нее сверху. И сейчас он тоже улыбнулся и вздохнул, когда почувствовал, как пальцы Гермионы пробежались по его волосам.
— Ну как? Теперь чувствуешь себя лучше? — тихо спросил он, переместив свой вес так, чтобы ей не было тяжело.
— Когда ты занимаешься со мной любовью, я всегда чувствую себя замечательно, — пробормотала она в ответ. — Думаешь, сегодня я проявила неуместную уязвимость?
— Нет, — он усмехнулся. — У каждого есть свои моменты слабости, котенок. Свои моменты растерянности, от которой не скрыться, — он приподнялся на локтях и посмотрел на нее сверху вниз. Щеки Гермионы покраснели, а губы распухли. Ее волосы спутались вокруг головы бешеным комом, но для него она по-прежнему оставалась самой красивой женщиной, которую он когда-либо видел. — Я так же, как и ты нуждаюсь в проявлении эмоций, это заставляет меня чувствовать себя нужным, и только так я могу дать тебе то, что тебе и впрямь нужно.
— Ты единственный мужчина, который когда-то давал мне то, что мне нужно. Ты делаешь меня счастливой, и я чувствую себя заполненной, как никогда раньше. Меня даже немного бесит, что я слишком много думаю обо всем этом, — ее
