Да только вот ехал в этом Девой проклятом омнибусе профессор. И ни какой-нибудь занюханный, а заведующий лабораторией Института Прикладной Боевой Магии. При профессоре же том имелась клетка с самым что ни на есть живым фениксом. Как он дошёл до мысли плюющуюся негасимым огнём тварь перевозить, словно попугайчика, история умалчивает. А вот что творилось в приёмнике больницы, где никто не готов был к такому наплыву пациентов с магической травмой, представить можно. Хотя и сложно.
Так или иначе, а общий сбор под истеричный вопль: «Массовая травма!» – обещает только одно. Обычный упорядоченный беспорядок разрастётся до масштабов Хаоса, взорвётся крещендо Больших Неприятностей. И будет стоить кучи нервов, причём в дальнейшем. Когда начнут разбираться, что же такое всё-таки случилось, как оно вышло и кого виноватым назначить.
Хотя даже ёжикам в лесу понятно: чтобы там не стряслось, самыми провинившимися станут медики и полицейские. Дальше, по росту: пожарные, мелкие чиновники из местных управ, природные стихии и воля Богов.
Но, как в таких случаях говаривал любимый генерал секретарши заведующего нейрохирургии: «Не можешь отвертеться – расслабься и получай удовольствие!». Правда, в данном конкретном случае лучше поднапрягись.
Хуже перепуганной толпы только перепуганная толпа, запертая в ограниченном пространстве. Где все орут, никто никого не слышит, и паника растёт в геометрической прогрессии. К сожалению, легкораненые и те, кого раненными можно вовсе не считать, родственники пострадавших и случайные зеваки, попадают в больницу быстрее тех, кому помощь действительно нужна. Ну и, за неимением более полезного занятия, начинают ту самую панику нагнетать.
Ведь как получается? СЭПовцы на месте больных рассортируют, самых беспроблемных в стационар отправят, сами же остаются тяжёлых стабилизировать и к перевозке готовить. И все сердобольные, сердцем за пострадавших радеющие, рвут за санитарными экипажами. А набирается этих сердобольных всегда немало. Обязательно найдётся группа инициативных товарищей, следящих за соблюдением прав всех и каждого.
И начинается, вот как сейчас примерно.
Девица в супермодных, тонированных малиновым очёчках решительно перехватила доктора Кассел за рукав и явно вознамерилась к стеночки отвести, чтоб хорошенечко пораспрашивать. Ни суматоха, ни снующие по воздуху носилки, ни окровавленные люди, бродящие меж колон приёмной, как восставшие мертвецы, деву нисколько не смущали. Да и не интересовали особо.
– Я…, – представилась очкастая. Дира ни имени с фамилией, ни издания, где деловая подвизалась на ниве журналистики, не разобрала. Её больше интересовал пациент с нехорошо окровавленной головой, которого СЭПовец как раз к регистратурной стойке пролевитировал. – Что вы можете сказать по поводу инцидента?
– Какого инцидента? – ни сразу включилась в реальность доктор Кассел, пытаясь вежливо, но настойчиво, девицу в сторонку отпихнуть.
– Случившейся аварии! – строго проинформировала очкастая, отпихиваться не собирающаяся.
– Так это авария? – догадалась врач.
Собственно, ей было глубоко плевать: авария это, нашествие гоблинов или очередная мировая война началась.
– Чем же вы тут занимаетесь?! – осуждающе поджала губки писака.
– Ну уж точно не журналистикой, – огрызнулась Кассел… и захлопнула рот.
Главврач боялся «плохой прессы» больше, чем собственной супруги. И правильно делал, между прочим. Так, как газетчики, никто нагадить не мог. Недаром же говорят, что можно исправить всё, кроме смерти и вышедшей в свет статьи. Даже если охрипнешь, доказывая в судах, будто тебя оклеветали, ничего это не изменит. Принцип: «То ли он украл, то ли у него украли, но случилась там какая-то неприятная история» – всегда работает безотказно.
– Послушайте, – попробовала Дира снова, на сей раз ласково, – я действительно не располагаю информацией. Подойдите…
– Вы собираетесь скрывать от общественности факты? – сурово свела выщипанные бровки журналистка, грозно наставляя на врача портативный планшет, злобно помаргивающий изумрудным активированным кристаллом.
– Дева меня упаси! – обречённо вздохнула Кассел, судорожно соображая, на кого бы спихнуть активную.
Ни одна достойная кандидатура в поле зрения не попалась. А ведь где-то недалеко ещё и иллюзионисты бегали…
– Почему до сих пор не вывесили списки погибших и потерпевших? – потребовала ответа очкастая.
– Какие списки? – поразилась Дира. – Больные только начали поступать, и далеко не всех везут в наш стационар. А мёртвых опознавать ещё наверняка и не брались!
– Больные, значит? Факты мы всё-таки скрываем? Не солдаты, пострадавшие по халатности командования, а больные?
– Вы вот сейчас о чём говорите? – растерялась врач.
Хотя, конечно, теряться в такой ситуации себе дороже.
– И на чувства родственников вам плевать?
– А при чём тут чувства родственников?
– Почему списков до сих пор нет? – начальственным тоном рявкнула журналистка. – Почему раненные в коридорах лежат? Почему до сих пор не создан информационный центр?
– Про списки я вам, кажется, объяснила, – очень стараясь на крик не сорваться, прошипела Дира. – Если вам заняться нечем, то можете помочь. Составьте эти самые… – Кассел едва не подавилась, проглатывая рвущиеся наружу эпитеты, –… списки. Больные в коридорах ждут, когда освободятся смотровые и врачи. Или вы предлагаете их спрятать куда-нибудь? Про центр я вообще ничего не поняла.
– Вот они, чудеса бесплатной медицины, – скривилась очкастая. – Врачей нет, палат нет, до людей никому никакого дела нет. Пока пачку денег в карман не сунешь, на тебя даже внимания не обратят, так?
– Так, – согласилась Кассел. – Разрешите пройти. Иначе я охрану позову. Вы мешаете мне работать.
И Хаос с ней, с «плохой прессой». Пусть сочиняют, что хотят. А если начальству это не по нраву, то нужно было заранее озаботиться мерами предосторожности. В смысле тем, чтобы писаки ко всяким лишнеговорящим идиотам, типа нейрохирурга, не лезли. Ну а если не почесались, то получите! Сами виноваты.
***
Бардак, как и любой другой беспорядок, только прикидывается неуправляемым. Как в грудах раскиданной по комнате одежды человек сведущий моментально найдёт нужное, а профессиональная секретарша мигом отыщет необходимый документ в любой горе бумаг, так и в приёмном покое больницы существуют свои знающие. Не заметить их сложно: громче всех кричат, сильнее машут руками и выражение их физиономий самое зверское. Зато регистраторы всё и про всех знают: и кто поступил, и с чем, и когда. И что сестричка Марыська ещё не примчалась, потому как в морге с санитаром обжималась, а халат под ящики отфутболила – ищут теперь, скоро будут.
Только вот привлечь внимание, а уж тем более задобрить этих дам невероятно сложно. Спесивы и многое о себе мнят, как и положено настоящим Королевам. Зато зрение у них орлиное, сами всё увидят, если понадобится.
Вот и Дира не успела от журналистки отделаться, как старшая смены, заприметив неозадаченного работой доктора, засигнализировала, замахала
