— Ну вот, мы и прилетели! — воскликнула ястребиная сова на ходу, и все в величайшем воодушевлении последовали за ней. Внезапно туман, окружавший горы, расступился, и путешественники увидели долину, услышали журчание воды, спешившей по каменному ложу. В воздухе стоял аромат зелени, на стороне, противоположной той, на которой они приземлились, виднелись огоньки.
Бильбо никогда не забыть, как они скользили по влажным камням, перебираясь через реку — лететь уже никто, кроме, пожалуй, Гэндальфа, не мог. Делалось всё теплее, сосновый дух подействовал на Бильбо усыпляюще, он поминутно клевал клювом, чуть не падая на землю, усыпанную мягкими иголками. По мере того, как они продвигались к цели, настроение у них подымалось. Сосны сменились буками и дубами, потемки убаюкивали — всё-таки сычики-эльфы предпочитали дневную активность. Когда они вышли на прогалину совсем близко к потоку, стало темно, все краски померкли.
"Хм-м, как спокойно тут!" — подумал Бильбо и посмотрел вверх на звёзды. Они мерцали ярким голубым светом. И тут среди деревьев неожиданно зазвучали голоса.
Там, в деревьях, какие-то птицы хохотали и пели и, признаться, мололи какую-то неразборчивую чепуху. Но их это, похоже, не смущало, и если бы вы им сказали об этом, они бы рассмеялись пуще прежнего. Конечно, то были жители Серебристой мглы, маленькие пёстрые сплюшки.
Бильбо даже разглядел их в сгущавшейся темноте. Он немного побаивался сплюшек, но в то же время они ему нравились, хотя он редко сталкивался с ними. Пещерные совы — те не очень ладят с беззаботными сплюшками. Даже такие рассудительные пещерные совы, как Торин и его друзья, считают их глупыми (а считать сплюшек глупыми — как раз и есть самая настоящая глупость). Сплюшки их раздражают, потому что любят дразнить пещерных сов и подшучивать над их любовью к житью в норах.
— Вот так потеха! — курлыкнул какой-то голос. — Вы только поглядите на Бильбо! Какая маленькая пухлая сова! Прелесть!
— Чудеса да и только!
Тут они принялись петь песню, несуразную и каламбурную, и их скрипучие весёлые голоса звонко раздавались в безмятежной тишине леса. Наконец молодая сплюшка вылетела из кроны ближайшего дерева и приземлилась рядом с путниками, поклонившись Гэндальфу и Торину.
— Добро пожаловать в Серебристую мглу! — произнесла она.
— Благодарим вас! — чуть-чуть сердито ответил Торин. Но Гэндальф уже отошёл от них и весело болтал с лесными совами.
— Вы немного сбились с дороги, — сказала первая сплюшка. — Если, конечно, вы ищете путь в Приют. Мы вам покажем дорогу, которая ведёт через реку к Приюту на той стороне. Но к броду и через брод лучше идти, а не лететь. Боюсь, заросли не дадут вашим многострадальным крылышкам закончить приключение быстрее. Не хотите ли немножко побыть с нами и попеть? Или сразу отправитесь дальше? Там готовят ужин, — добавила она.
Как ни устал Бильбо, он с удовольствием задержался бы в лесу. Пение сплюшек летней ночью под звёздным небом стоит послушать, если вам нравятся такие вещи. Бильбо хотелось перекинуться несколькими словами с этими удивительными птицами, которые знали, как его зовут, хотя он сам видел их впервые в жизни. Сплюшкам известно многое, так как они, как никто, умеют подхватывать обрывки новостей, на лету определяя их подлинность, и быстрее, чем падает подхваченное ветром перо, узнавать обо всём, что творится на земле.
Но пещерные совы единодушно стояли за ужин, притом не откладывая, и потому не пожелали задерживаться. Они решительно двинулись дальше. Сплюшки вывели их по узкой тропе на самый берег реки. Она бежала быстро, с шумом, как все горные потоки в летние вечера после того, как солнце весь день растапливает снег на вершинах. На тот берег шла каменистая плеяда, которую волны облизали до невероятной гладкости. Пришлось двигаться осторожно, по одному, чтобы не поскользнуться на мокрых камнях и не оказаться унесёнными водой. Пока вся компания переправлялась через реку, сплюшки весело выкрикивали с ветвей новые песенки и размахивали зажатыми в когтях баночками со светлячками, которые, будучи потревоженными, ярко сияли, освещая путникам дорогу.
— Не шмякнись в воду, папаша! — кричали сплюшки Торину, который осторожно шёл по камням, согнувшись в три погибели. — Вымочишься — станешь похож на мокрую ворону! Норка — не ветка, в грязи измажешься!
— Следите, чтобы Бильбо не ел от пуза! — кричали другие. — Такой толстяк не вскочит на крыло!
— Тише, тише, мои поющие друзья! Хороших вам песен! — остановил их Гэндальф, который замыкал шествие. — И деревья имеют уши, а некоторые совы — чересчур длинные клювы. Хороших песен!
Наконец они подошли к Последнему Домашнему Приюту, дупло которого гостеприимно светились в сумраке, приглашая усталых путников спокойно отдохнуть в глауморе на земле.
Странное дело: о том, что хорошо, о днях, которые провел приятно, рассказывается скоро, и слушать про них не так уж интересно. А вот про то, что неприятно, что вызывает страх или отвращение, рассказы получаются долгими и захватывающими.
Путешественники провели в гостеприимном Приюте немало дней, по меньшей мере половину лунного сезона, и покидать его им не хотелось. Бильбо с радостью оставался бы там ещё и ещё, даже если бы мог без всяких хлопот по одному только желанию перенестись домой, в пустыню Кунир, в своё любимое зелёное сагуаро. И всё же рассказать об их пребывании там почти нечего.
Хозяин Приюта, настоятель Элронд, был другом сплюшек и предводитель тех смесков, у которых в предках числились сплюшки и совы с Далеко-Далеко.
Он был благороден и прекрасен ликом, как светозарный Глаукс, могуч, как великие угленосы Га Хуула, мудр, как лучшие из волков-прорицателей, величествен, как низвергающая цепь Священных Вулканов, и добр, как вскормившая великого Фаолана мать-медведица. Приют Элронда был само совершенство; там было хорошо всем — и тем, кто любит поесть и поспать, и тем, кто любит трудиться, и кто любит слушать или рассказывать истории, петь или просто сидеть и думать, и тем, кому нравится всё понемножку.
Злу не было места в Серебристой мгле.
Наши путешественники за несколько дневных циклов отдохнули и набрались сил. Настроение у них исправилось, капюшоны им починили, царапины залечили, наполнили сумки Двалина вяленой мышатиной, лёгкой по весу, но очень питательной, и надавали много полезных советов. Так они дожили
