— А он кто такой, моя прелес-с-сть? — проскрежетал Голлум (он привык обращаться к самому себе, потому что больше ему не с кем было разговаривать). Он явился именно затем, чтобы разузнать, кто это. Голода он сейчас не испытывал, только любопытство; будь он голоден, он сперва бы сцапал Бильбо, ударил его по голове смертоносным клювом, а потом уже выдал своё присутствие звуками.
— Я Бильбо, сычик-эльф из Кунира. Я потерял пещерных сов, потерял ястребиную сову и не знаю, где я. И знать не хочу, мне бы только выбраться отсюда.
Голлум склонил голову набок, разглядывая показательно храбрящегося Бильбо; его круглые глаза чуть прикрылись бледно-жёлтой плёнкой "третьего" века, а сиплый голос сделался медовым и тёплым, словно солнце над пустыней, а также очень вежливым:
— Не присес-с-сть ли тебе, моя прелес-с-сть, не побес-с-с-седовать ли с ним немнож-ж-жко? Как ему нравятс-с-ся з-з-загадки? Может быть, нравятс-с-ся?
Голлум старался вести себя как можно дружелюбнее, во всяком случае, до поры до времени, пока не выяснит побольше о таинственном сычике-эльфе, один ли он в самом деле и можно ли его с-с-съес-с-сть, и не проголодался ли он, Голлум. Загадки — вот что пришло ему в голову. Загадывать загадки да изредка отгадывать их — единственная игра, в которую ему приходилось играть давным-давно с другими чудными зверюшками, сидевшими в своих дуплах и норках. С тех пор он потерял всех своих друзей, стал изгнанником, остался один и заполз глубоко-глубоко, в самую тьму под горой.
— Хорошо, — сказал Бильбо, который решил быть покладистым, пока не узнает побольше об этом жутком создании — одно ли оно, злое ли и дружит ли с крысами. — Сперва ты, — добавил он, потому что не успел ничего придумать.
И Голлум прошипел:
— Не увидать её корней, верш-ш-шина выш-ш-ше тополей. Вс-с-сё вверх и вверх она идёт, но не рас-с-стёт.
— Ну, это легко, — ухнул Бильбо. — Наверное, гора.
— Иш-ш-шь как прос-с-сто догадалс-с-ся! Пус-с-сть у нас-с-с будет с-с-состязание! Ес-с-сли моя прелес-с-сть с-с-спрос-с-сит, а он не отгадает, моя прелес-с-сть его съес-с-ст. Ес-с-сли он с-с-спросит нас-с-с, а мы не догадаем-с-с-ся, мы с-с-сделаем то, что он прос-с-сит, хорош-ш-шо? Мы покаж-ж-жем ему дорогу, моя прелес-с-сть.
— Согласен, — сказал Бильбо, не смея отказаться и отчаянно пытаясь придумать загадку, которая бы спасла его от съедения: — На красных холмах тридцать белых мышей друг другу навстречу помчатся скорей. Ряды их сойдутся, потом разойдутся — и смирными станут до новых затей.
Вот всё, что он сумел из себя выжать, — слово «съесть» мешало ему думать. Загадка была старая, и Голлум, конечно, знал ответ не хуже нас с вами.
— С-с-старье! — проскрежетал он, взмахнув голыми длинными лапами-крыльями. — З-з-зубы! З-з-зубы, моя прелес-с-сть! У нас-с-с их нет, но ес-с-сть у ж-ж-животных! У с-с-сладких крыс-с-сок, моя прелес-с-сть!
Затем он задал вторую загадку:
— Без-з-з голос-с-са кричит, без-з-з з-з-зубов кус-с-сает, без-з-з крыльев летит, без-з-з горла з-з-завывает.
— Минутку! — вскричал Бильбо, в чьей голове по-прежнему звучало «съесть». К счастью, нечто подобное он когда-то слыхал и теперь напряг свою память и ответил: — Ветер, разумеется, ветер!
Он был так доволен собой, что следующую загадку сочинил сам, вспомнив рассказы сплюшек из Серебристой мглы. «Пускай помучается, мерзкое создание», — подумал он и проухал:
— Огромный глаз сияет в небесной синеве, а маленький глазок сидит в густой траве. Большой глядит — и рад: "Внизу мой младший брат!"
— С-с-с, — просвистел Голлум. Он так давно жил под землей, что забыл про такие вещи.
Но когда Бильбо уже начал надеяться, что гадкое существо проиграло, Голлум вызвал в памяти те далекие времена, когда он жил с бабушкой в дупле на дереве у берега реки.
— С-с-с, моя прелес-с-сть, — проскрежетал он, — одуванчик, вот какой с-с-смысл.
Но такие будничные заурядные надземные загадки ему надоели. К тому же они напомнили ему о тех мгновениях, когда он был не такой одинокий, не такой противный, не скрывался, не таился. И у него испортилось настроение. И ещё он проголодался. Поэтому на сей раз он загадал загадку покаверзнее:
— Её не видать и в руки не вз-з-зять. Царит над вс-с-сем, не пахнет ничем. Вс-с-стаёт во вес-с-сь рос-с-ст на небе меж-ж-ж з-з-звёзд. Вс-с-сё начинает и вс-с-сё кончает.
На несчастье Голлума, Бильбо когда-то слыхал что-то вроде этого, и, во всяком случае, отгадка окружала его со всех сторон.
— Темнота! — поспешно ухнул он, не задумавшись ни на мгновение. — Без когтей, беззащитно дупло, кусок солнышка спрятан в него, — добавил он просто так, чтобы оттянуть время, пока не придумает что-то поистине неразрешимое. Он считал загадку достаточно затасканной и постарался выразить её хотя бы новыми словами.
Но для Голлума она неожиданно оказалась трудной. Голлум свистел и щёлкал клювом, сердито щурился, но никак не мог догадаться.
Бильбо уже начал терять терпение.
— Ну, так что же? — сказал он. — По звукам, которые ты издаёшь, можно подумать, что ответ — "сердитая сипуха".
— Порас-с-скинуть моз-з-згами, пус-с-скай дас-с-ст нам время порас-с-скинуть, моя прелес-с-сть.
— Ну? — повторил Бильбо, сочтя, что дал достаточное время "порас-с-скинуть". — Говори отгадку.
И тут Голлум вдруг вспомнил, как в детстве воровал из чужих гнезд яйца и потом, сидя на камне возле реки, разбивал их и пил вкусную жидкость, что скрывалась за плотной скорлупой.
— Яйт-с-са, — прошипел он. — Яйт-с-са, вот как! — И поскорее загадал: — Без-з-з воз-з-здуха ж-ж-живёт она и, как камень, холодна. Не пьёт, хотя в воде с-с-сидит. Не говорит, а фс-с-сё молчит.
Теперь Голлум, в свою очередь, считал загадку ужасно лёгкой, потому что ответ был вечно у него на уме. Просто в эту минуту его так разволновала загадка про яйца, что труднее не придумывалось. Но бедняге Бильбо она показалась неразрешимой, он ведь старался, когда мог, не иметь дела с водой. Вы-то, конечно, знаете ответ или просто догадались, так как сидите себе с комфортом дома и никто вас не собирается съедать. Бильбо щёлкнул клювом разок-другой, но ответ не явился.
Вскоре Голлум начал поскрипывать от удовольствия, обращаясь к самому себе:
— Интерес-с-сно, вкус-с-сный ли он? С-с-сочный ли? Мож-ж-жно ли его с-с-схрупать?
Он снова начал таращиться на Бильбо из темноты.
— Минутку! — взмолился сычик-эльф, дрожа всем телом. — Полминутки! Я-то дал тебе время пораскинуть мозгами.
— Пус-с-сть пос-с-спеш-ш-шит, пос-с-спеш-ш-шит! — проговорил Голлум и начал перебираться из воды на берег, поближе к Бильбо. Но едва он двинулся, как из воды выскочила испуганная рыба и плюхнулась прямо на Бильбо.
Сычик-эльф приглушенно пискнул и отшатнулся в сторону, чуть было не поскользнувшись на мокром камне и не упав в воду.
— Ух! — испуганно ухнул он. — Какая холодная, липкая! — И тут его осенило. — Рыба! — воскликнул он. — Рыба, рыба!
Голлум был страшно разочарован. А Бильбо, не теряя ни мгновения, задал новый вопрос, так что Голлуму — хочешь не хочешь — пришлось снова замереть в
