Вскоре пологий спуск кончился и опять начался подъём, делаясь всё круче и круче. Бильбо пришлось ещё больше снизить скорость. Туннель сделал поворот, тропа пошла резко вниз, и там, в конце короткого спуска, Бильбо увидел свет, падавший из-за следующего поворота. Не тусклый потусторонний, как растущего на стенах мха, а белый, дневной, какой бывает только под открытым небом. Бильбо пустился бегом. Он буквально скатился вниз, завернул за последний угол — и очутился на площадке, освещённой солнечным светом. После стольких часов мрака свет ослепил его, но на самом деле то была всего лишь полоса света, падавшая из-под нависшей над выходом каменной плиты. Бильбо заморгал и вдруг увидел крыс: те сидели перед выходом, полируя языком острые длинные когти, и не спускали глаз с ведущего к нему туннеля. Они были настороже, начеку, наготове.
Крысы дёрнулись, увидев Бильбо раньше, чем он их. Да, они его увидели! Просто Бильбо так обрадовался, увидев выход буквально в паре взмахов крыльями, что распахнул клюв — и его волшебная крупинка выпала! И Бильбо стал видимым. Крысы бросились к нему с дикими писками восторга.
Боль утраты и страха охватила Бильбо, как раньше Голлума, и, забыв про бегущих на него врагов, про когти, он быстро наклонил голову и вновь сцапал с земли крупинку. И чудо — крысы застыли как вкопанные! Они ничего не понимали: только что он был тут и вдруг пропал. Они опять запищали, на этот раз не от восторга, а от разочарования.
— Где он? — вопили одни.
— Нырнул назад в туннель! — кричали другие.
— Сюда! — орали третьи. — Туда!
— Посмотреть за камнем! — рявкнул капитан крыс.
Послышались писки, торопливые топотки мышиных ног, защёлкали зубы, и крысы, рыча и ругаясь, забегали взад и вперёд, натыкаясь друг на друга, падая и постепенно разъяряясь. Поднялась страшная суматоха, кутерьма и тарарам.
Бильбо до смерти перепугался, но у него хватило здравого смысла нырнуть за большой камень, чтобы его не сшибли с лап, не затоптали и не поймали на ощупь.
— Надо добраться до выхода, во что бы то ни стало добраться до выхода! — повторял он себе, но решился на это не сразу. Дальше всё происходило, как в играх, в которые часто играли маленькие совята, только страшней. Вокруг метались крысы, бедняга эльф раза два увернулся, потом был сбит с лап какой-то лысеющей крысой, который не мог понять, на что налетел, потом Бильбо рванул вперёд и кинулся к выходу.
Какая-то крыса почти полностью закрыла собой путь вперёд. Бильбо заметался возле выхода, не зная, что делать. Откуда-то сбоку подуло свежим ветерком. Маленький эльф обернулся и увидел щель, через которую было видно яркое небо. Отчаявшись, он попробовал протиснуться в щель, но застрял. Какой ужас! Бильбо уже видел, что там по другую сторону камней: узкое ущелье между высокими скалами, солнце вышло из-за облаков и ярко освещало пейзаж по ту сторону свободы. Но Бильбо не мог вырваться из тисков!
Внезапно одна из крыс остановилась и заорала:
— Рядом с щелью тень! Там кто-то есть!
Сердце у Бильбо бешено заколотилось, он рванулся изо всех сил — да так, что перья разлетелись в стороны! Разодрав бока до крови, Бильбо вырвался наружу и распахнул крылья. Их тотчас наполнил щедрый горный ветер — и сычик, издав радостную трель, "встал на крыло", уносясь как можно дальше от места, где чуть не стал обедом.
Глава шестая. Из огня да в полымя
Бильбо удрал от крыс и от Голлума, но понятия не имел, где находится. Он потерял не только все свои вещи, но и друзей. Устало взмахивая крыльями, он летел и летел куда глаза глядят и посматривал вниз, на расположенные на земле тропы и леса — вдруг его друзья где-то там? Наконец тени от гор упали на эти самые тропы. Зависнув в воздухе, Бильбо оглянулся: солнце садилось за горы позади него! Он снова посмотрел вниз и увидел уходящие ещё ниже склоны. Внизу сквозь деревья кое-где проглядывали поляны.
"Глаукс милосердный! — мысленно ухнул Бильбо. — Кажется, я вылетел по другую сторону горы! Где же, о где же Гэндальф и пещерные совы? Только бы они не остались во власти крыс!"
От этой ужасной мысли мускусный желудок — самое чувствительное совиное местечко! — скрутило, а в крыльях поселилась жуткая усталость. Эльф понял, что если не спустится на землю, то упадёт и просто-напросто разобьётся, поэтому выбрал более здравомыслящий вариант.
Делать было нечего — пришлось продолжить путь пешком. Он шёл да шёл, поднялся из впадинки, перевалил через её край и опять стал спускаться. Но всё время его терзала одна крайне неприятная мысль: а не должен ли он теперь, когда у него есть волшебная крупинка, помогающая стать невидимкой, вернуться в кошмарные туннели и разыскать своих друзей. Только он пришел к решению, что это его долг, и почувствовал себя вконец несчастным — как вдруг услыхал голоса.
Он остановился и прислушался — на крыс, кажется, непохоже. Он тихонько подкрался поближе. Каменистая тропка, по которой он шёл, вилась вниз, слева возвышалась скала, справа спускался склон с лощинами, заросшими кустарником и невысокими деревьями. В одной из лощин в кустах кто-то разговаривал.
От напряжения Бильбо даже забыл, что увидеть его сейчас не смог бы никто. Распушившись, он подполз ещё ближе — и вдруг между двух валунов мелькнул красный капюшон: оттуда выглядывал Балин, как всегда стоящий в дозоре. Бильбо вдруг почувствовал себя самым счастливым сычиком-эльфом в мире. Он чуть не застрекотал от радости, как увидевший родителей маленький совёнок, но сумел сдержался. Он ещё не перестал быть невидимым, боясь какой-нибудь неожиданной и неприятной встречи, и теперь Балин смотрел прямо сквозь него, щуря жёлтые глаза.
"Устрою-ка я им сюрприз", — подумал Бильбо, пробираясь сквозь кусты, росшие по краю лощины.
Гэндальф спорил с пещерными совами. Они обсуждали события, происшедшие с ними в туннелях, и решали, что делать дальше. Гэндальф убеждал пещерных сов, что нельзя продолжать путь, оставив Бильбо в лапах презренных крыс и даже не выяснив, жив он или нет, и не попытавшись его спасти. А пещерные совы выражали недовольство.
— В конце концов, он мой друг, — говорила ястребиная сова, — и вовсе не так уж плох. Я за него отвечаю. Все-таки безобразие, что вы его потеряли.
Пещерные совы же утверждали, что вообще не надо было брать его с собой, и возмущались, почему
