Пока он стоял на краю смотровой площадки, какие-то черные пятна на ближайших деревьях привлекли его внимание. Диклан целую минуту изучал их, пытаясь понять, что это – сухие листья или что-то еще. Потом зашел в заросли, чтобы посмотреть получше. Подлесок хватал его за штанины.
Это была чертова Ронанова птица.
Ворониха по кличке Бензопила.
Конечно, это мог быть и любой другой ворон, но, учитывая то, что еще один сон Ронана явился сюда посмотреть на воду, шансов на случайное совпадение было маловато. Оглянувшись, чтобы убедиться, что за ним не наблюдают туристы, Диклан подошел ближе, цепляясь за деревья: склон здесь опасно нависал над водой.
– Птичка, – прошипел он. Ответа не было. – Бензопила.
Теперь Диклан увидел кое-что на ветках вокруг: там трепетали синие бабочки, сидели угольно-черные осы, две мыши, скунс невероятной расцветки и один из тех проклятых двусторонних крабов-убийц, которых ему пришлось вывозить из комнаты Адама Пэрриша.
Собрание снов Ронана на берегу реки.
Диклан сощурился. Откинул голову назад, чтобы посмотреть на другие сны. Невозможно было определить, встревожены ли осы, бабочки и краб-убийца, но мыши и скунс выглядели такими же растерянными, как Бензопила.
А значит, Мэтью находился в таком же состоянии.
Диклан искал всё расширяющимися кругами, стараясь не оступиться на крутом склоне. Внизу ревел Потомак.
Не понадобилось много времени, чтобы заметить белое пятно – форменную школьную рубашку Мэтью. Диклан ускорил шаг, поскользнулся и успел схватиться за дерево. Последние несколько шагов он преодолел медленнее.
Мэтью сидел на торчащем из склона обомшелом валуне, обхватив колени руками и слегка приоткрыв рот. Он смотрел на воду. Дышал Мэтью так же часто и неглубоко, как Бензопила. Вид у него был сонный и встревоженный.
Диклан подумал: «Твою мать, папа», потому что не мог винить Ронана – тот слишком любил младшего брата. Приходилось винить Ниалла, который держал сны в такой тайне и не удосужился научить сыновей правилам безопасности.
Он опустился на колени рядом с Мэтью и коснулся ладонью его щеки. У мальчика не было жара.
– Мэтью.
– Я ждал, – отозвался тот.
– Мне позвонили из школы.
– Я устал, – сказал Мэтью.
– Если устал, надо спать.
– Значит, проголодался.
– Надо было поесть.
Мэтью тяжело привалился к Диклану, как делал в детстве. Диклан не был большим любителем обнимашек, но Мэтью это не смущало. Он всё равно его обнимал.
Младший брат пробормотал:
– Я соскучился.
По реке. Ему всегда не хватало реки.
«Твою мать», – как молитву, повторил Диклан.
– Пошли, – сказал он, поднимая брата. – Мы же хотели отпраздновать с Ронаном его день рожденья.
– Я забыл, – произнес Мэтью с чем-то вроде благоговения в голосе.
Он пробормотал что-то еще, но не договорил.
На обратном пути через заросли Диклан остановился возле Бензопилы. Казалось неправильным просто оставить ее здесь, но он не знал, как с ней управляться. Она была гораздо более пыльным и телесным существом, чем те, с которыми он в норме предпочитал иметь дело, особенно в костюме. Досада по поводу грязной птицы и насчет того, что Ронан не отвечал на звонки, боролась в душе Диклана с осознанием того, как почувствовал бы себя брат, если бы с этой птицей что-нибудь случилось.
– С ума сойти, я забыл, – сказал Мэтью сам себе.
Он стискивал в кулаке большой палец другой руки и рассеянно перехватывал, бессознательно успокаивая сам себя.
– Надо же, я почему-то забыл про день рождения Ронана.
Диклан, наконец решившись, похлопал по косматой лапке Бензопилы. Та наполовину слетела, наполовину рухнула ему на руки. Она лежала, недоверчиво взъерошив перья и приоткрыв клюв.
– Что с ней такое? – спросил Мэтью.
Что-то в его голосе заставило Диклана внимательно посмотреть на Мэтью.
Выражение лица у младшего брата было совершенно не таким, как обычно. Сосредоточенные глаза. Нахмуренные брови. Внимательный взгляд. Задумчивый. Синие, как у всех Линчей, глаза смотрели в какую-то точку за спиной у Диклана – на остальных вялых существ.
«Блин», – подумал Диклан. Он никогда не думал, что это случится. Он не успел озаботиться планом.
– Как и я, – спокойно сказал Мэтью.
«Твою мать», – горестно подумал Диклан.
– Если бы меня приснил папа, я бы заснул, – продолжал Мэтью. – Значит, меня приснил Ронан.
52
Ронан думал, что церковь святого Эйтна довольно стремная. Все в ней было маленьким и зеленым. Крошечные зеленые ставни на крошечных окнах, крошечная зеленая входная дверь. Крошечные зеленые коврики на старом, истертом полу. Крошечные зеленые флажки с надписью «Св. Эйтн, 1924». Крошечные зеленые скамьи с темно-зелеными подушечками для коленопреклонений. Крошечные витражи с водянисто-зеленым изображением Крестного пути. Крошечная Мария, зеленая от света, падавшего сквозь витражи, крошечный Иисус позади алтаря, бесцветный и жизнерадостный, не считая зеленого тернового венца. Крошечный, выкрашенный зеленой краской потолок, нависавший над головой.
Ронан едва успел окунуть пальцы в крошечную чашу с зеленоватой святой водой, когда Диклан схватил его за руку.
– Где ты был? – спросил старший брат.
– Тише, псих, – сказал Ронан, заметив золотые кудри Мэтью на первой скамье в ту самую секунду, когда Диклан поволок его к двери. – Я смотрю, кто-то забыл сегодня принять таблетки. И тебя с днем рождения.
– С днем рождения, – выплюнул Диклан.
При резких звуках его голоса Ронан огляделся, но церковь была пуста. Не так уж она притягательна для маленьких зеленых русалок вечером буднего дня в час пик, подумал он. Когда Ронан приходил сюда в воскресенье, здание было всегда полно маленьких старичков и старушек; свет, падавший сквозь витражные стекла, окрашивал их волосы в зеленый цвет. Над паствой возвышался дряхлый отец О’Хэнлон в темно-зеленом облачении, таком заскорузлом от пота, что оно, казалось, могло стоять само по себе. На исповеди Ронан всегда боролся с желанием признаться, что этот процесс слишком пахуч.
Диклан повторил:
– Где ты, блин, был?
Ронан не желал лгать, поэтому он отчасти открыл Диклану правду.
– Адам приезжал.
– Сегодня?
– Уехал он сегодня, да.
– Я тебя искал, – сказал Диклан. – Дело было срочное.
– По поводу зоопарка?
– Ты хотя бы читал мои эсэмэски? Слушал сообщения?
Ронан читал эсэмэски.
– По-моему, не стоило так удивляться, что в конце концов Мэтью окажется там. Он всегда ходит к водопадам, в одно и то же место. Смотровая площадка номер один, повторить, повторить. Телефон у меня лежал в машине, чувак, так что, блин, отстань.
– У меня работа, – сказал Диклан. – Деловые встречи. Из-за сложившейся ситуации я оказался в неловком положении.
Настоящий дикланизм.
– Из-за сложившейся ситуации, – повторил Ронан.
– Серьезно, где ты был? – спросил Диклан. Ронан просто приподнял бровь, и брат продолжал: – Ладно, не говори. Очевидно, ты просто забил на все, что я тебе говорил, когда просил не лезть в неприятности, потому что ты всегда так поступаешь, правда? Я стараюсь не привлекать к нам внимания, а ты как будто кричишь: «Убейте меня, пожалуйста».
– По ходу, – сказал Ронан, – необязательно приглашать священника, чтобы послушать проповедь. Мы все еще собираемся в зоопарк?
Диклан, к удивлению Ронана, схватил его за плечи и потащил к боковой двери. Ронан чувствовал, как пальцы брата впиваются ему в тело. Они уже давно не прибегали к помощи кулаков, но давление пальцев Диклана воскресило эту память.
Брат прошипел Ронану на ухо:
– Видишь мальчика? Который сидит, опустив голову? Ты ведь его знаешь? Это твой младший братик. Не знаю, где тебя носило, но пока ты где-то там болтался, этот мальчик сложил два и два. Пока ты занимался самоистреблением, он догадался, что ты его приснил. Поэтому нет. Мы. Не. Собираемся. В зоопарк.
Диклан выпустил Ронана – как будто
