Заставив себя успокоиться, врач опустился в кресло, он не хотел видеть мёртвое тело, поэтому повернулся к нему спиной.
– Надо сосредоточиться, – в тишине голос прозвучал неестественно громко, но Сергей Карлович продолжал говорить и слушать свой голос, словно разговаривая с незримым собеседником. На всякий случай, он обращался к голубому креслу напротив. – В кабинете лежит мёртвое тело. Убийца известен. Телефоны не работают. Как быть? Ехать прямо в полицию?
Он вздрогнул. Конечно же, ничего не остаётся, как погрузить тело в машину и отвезти в ближайший РОВД, сообщить всё, что знает и успокоить совесть. Это ведь очень просто: взять, вынести, отвезти. Но было бы проще, если объект был, скажем, каким-нибудь ящиком или стулом, а не мертвецом. Но что-то же надо делать! Нельзя сидеть и ждать, что кто-то придёт… Грузчик! Скоро придёт грузчик, и они вдвоём… Чепуха. Сергей Карлович просто не может находиться рядом с мёртвым телом, в кабинете, вообще в санатории, чёрт возьми! – он же уехал. Как объяснить забулдыге то, чего сам до конца не понимаешь? Решено. Представим, что это стул…
Для стула девушка была не очень-то лёгкой и удобной, она, казалось, весила тонну. И ещё нельзя же вот так просто нести по санаторию мёртвое тело! Сергей Карлович достал свой халат и накрыл им лицо девушки – так-то лучше будет. Присел, пропустил одну руку под холодные ноги, другую под шею, поднатужился и выпрямился с обременительным грузом на руках. От тряски тело подёргивалось, руки повисли плетьми, голова прислонилась к плечу, халат сполз, стеклянные глаза возникли перед лицом главврача. Сергей Карлович сделал несколько шагов к двери, щёлкнул выключателем, осторожно выйдя в коридор, закрыл ногой дверь и пустился в долгое путешествие в темноту под верещание сверчков. Шаги тяжело и гулко отзывались в пустом помещении. Свет отключили. Почему убрали ковер? Почему убрали этот сраный ковер? Да-да, эвакуация, будь она проклята! Мёртвая голова при каждом шаге тыкалась в плечо. Руки начали неметь. Где лестница? Какая сволочь выключила свет? Темно, хоть глаз выколи! Ага, где-то здесь должен быть проём… Хоть луна посветила бы, что ли! Но тучи закрыли небо и свет. Какие холодные ноги! Он чувствовал, как замерзают пальцы, маленькие льдинки вцепились в них и колют булавками. Как бы не уронить её! Обильный пот сбегал по щекам, ел глаза, ноги подкашивались. Он представил, что точно такое же расстояние предстоит пройти на первом этаже, и застонал. Вот и лестница. От ступеньки до ступеньки – пропасть. Холодная нога соскользнула и застряла в перилах – нет! Он дёрнул, нога вернулась, а голова глухо ухнулась об стену. Ступеньки. Пальцы онемели. Запах стал невыносимым. Пролёт. Ничего. Сейчас он доберётся до машины и… Куда её положить? В багажник? Конечности уже не согнутся. Да и приехать в РОВД и извлечь труп из багажника?! Но в салон нельзя, он там возит жену и внуков. Куда же? Пролёт. Подгибаются колени. Голова стучится в плечо. Какая-то бесконечная лестница! Как сказать жене, что вёз в машине покойника? Что же делать? Ещё пролёт. Да где же коридор? Неужели?..
Он ошибся, просчитался и это после того, как утверждал, что знает санаторий как пять пальцев! Сергей Карлович стоял перед массивной открытой дверью в подвал. При мысли, что придётся вернуться на несколько ступенек вверх, а потом плестись по коридору до выхода – закружилась голова и тошнота подступила к горлу. А если?.. С самого начала его сверлила мысль – труп должен находиться не там, не в его кабинете. Там ему не место. А если вне его? И Сергей Карлович решительно шагнул в подвал, сразу же запнувшись об останки транспаранта к каким-то выборам. Странно, но ноша стала казаться легче. Он брёл мимо сплетения мокрых, смердящих труб, поминутно спотыкаясь об обломки стульев, ржавые фляги, вёдра и прочую рухлядь, не чувствуя никаких запахов, кроме трупного. Запах уже впитался в одежду, заполнил всё пространство. Запах тлена и разложения – не это ли запах человечества? И если вдруг явится Христос, не будет ли его суд скоротечным из-за намерения судить каждого по отдельности по делам его? Только последняя отечественная война унесла 50 миллионов. Сколько же мертвецов скопилось за два тысячелетия? И поспорит ли запах умершего накануне с запахом столетней давности? Или боги не чувствуют тлен? Тогда как они могут судить?
Перед ним появилась мокрая стена. Здесь кончается подвал и его мучения. Он аккуратно положил медсестру на поверхность огромной и скользкой трубы, хотел забрать халат, но представив, что собирающийся на потолке конденсат будет течь в её открытые глаза, отказался от этой идеи. Пусть себе. Он сделал всё, что мог. Когда ещё её найдут? И тогда его, Сергея Карловича, заподозрить будет нелегко. Это Новенький убил её и унёс в подвал. Это он, маньяк и наркоман, а не уважаемый всеми врач, накрыл её халатом и, повернувшись, зашагал к выходу. Сейчас он сядет в машину и поедет домой, к чёрту! к чёрту всю полицию и Костенко вместе взятых!
Сгорбившись, понуро Сергей Карлович плёлся обратно. И когда уже был на полпути к выходу, услышал металлический звук впереди, будто…
ПРОВЕРЬ И ЗАКРОЙ!
Кто-то закрывает дверь подвала и запирает её на массивный засов.
ПРОВЕРЬ И ЗАКРОЙ!
Надо крикнуть! Просто крикнуть, и возглас уже рвётся из груди… Но что он делает в подвале, если уже давно уехал? Что он здесь прячет? Мёртвое тело? Нет. Это не ему надо кричать, а убийце. Это не его, а Новенького сейчас пропойца-грузчик запирает в подвале. А он уже уехал, его «Audi» по дороге к дому…
Скрежет и лязг пропали. Сергей Карлович подошёл к закрытой двери и услышал эхо вразвалку удаляющихся шагов. Ещё не поздно! Надо крикнуть! Но в горле пересохло, язык онемел. И он выдавил из себя слабенькое:
– Эй…
Не услышит! Не услышит! Громче! Крикни этому дуролому, чтобы он не оставлял тебя вместе с мёртвой медсестрой! Кричи же!
– Эй! Э-э-э-й!
Сергей Карлович ждал и вслушивался. Ему отвечали только сверчки. Когда понял,
