Ботинок, который ещё недавно казался таким крепким, поизносился. Швы из кишечной нити, на которых держалась подошва, треснули, и пятка совсем отваливалась.
Мика поднял ногу, оттянул каблук, и на снег высыпалась горстка ярких драгоценных камней. Синих и зелёных, сиреневых и жёлтых, чёрных и кристально прозрачных; это было так невероятно, будто ему это всего лишь почудилось.
Ошеломлённый, Мика уставился на ботинок. Стоявшая рядом Фракия бесстрастно глядела на драгоценные камни.
Трясущимися от волнения пальцами Мика вытащил свой нож и подцепил им пятку второго ботинка.
На землю упали два красных камня, каждый размером с перепелиное яйцо, и лежали теперь на снегу, как капли крови.
Мика нагнулся собрать самоцветы, всё ещё не веря своим глазам. Это было сокровище змеелова, о котором он так мечтал, за которым пришёл в Змеиную пустошь. Подумать только: всё это время богатство было у него.
Камни принадлежали змеелову, которого он нашёл умершим от жажды, но с целым состоянием, спрятанным в ботинках – тех самых, которые Мика взял себе и носил всё это время. Он до сих пор помнил его впалые щёки и грудь, его глаза, ещё не съеденные кружившими над ним змеями-падальщиками.
Драгоценные камни сверкали у Мики на ладони. На что пошёл ради них тот змеелов? Какую отвратительную подлость они олицетворяли?
Как бы то ни было, теперь они принадлежали ему. Он был богат. Вернувшись на равнины, он мог зажить, как господин: в великолепном поместье, с конюшней, полной породистых лошадей, и целой армией слуг, готовых выполнить любой его приказ. Он мог просить руки Серафиты…
Мика поднял глаза. Илай спокойно рассматривал его, затем пожал плечами и отвернулся. Сокровище змеелова его ничуть не интересовало.
Мика взглянул на Фракию. Она с любопытством наблюдала за ним; тёмные глаза сияли из-под завесы мягких серебристо-пшеничных локонов. Душекожа, облегавшая её тело, мерцала в зимнем свете: золотым, пурпурным, голубым и зелёным, как масляная плёнка на воде. Её губы сложились в полуулыбку.
– Не волнуйся, – сказала она. – Убежище совсем близко. У тебя вся зима впереди, чтобы починить свои ботинки.
Мика улыбнулся дикой и прекрасной девушке-змеероду и опустил ладонь. Камни попадали, оставив пунктирные следы на белой глади, и пропали. А снег всё замёл, заполнив и сгладив углубления, – от них не осталось и следа.
Фракия протянула руку, и Мика сжал её. Вместе они продолжили путь к зимнему убежищу.
Вся колония, тысяча змеев, встала на крыло и разлетелась по небу огромными стаями. То тут, то там детёныши ломали строй, ныряли и кружили с неподдельным восторгом, а старшие змеи летели, медленно и ритмично взмахивая крыльями, сберегая силы для дальнего пути. Солнце скрылось за набежавшими тучами. Великие белозмеи решительно двигались в сторону зубчатого горного хребта, видневшегося далеко, на самом горизонте.
Змеиные галереи опустели. В лабиринте древних туннелей с их шероховатыми колоннами из мягкого светло-серого камня жалобно свистел ледяной ветер. Белозмеи навсегда оставили своё вековое пристанище.
Старейший из великих белозмеев улетал последним. Он медленно и неохотно поднялся с высокой скалы, откуда большую часть своей долгой жизни наблюдал за колонией. Неторопливо взмахивая крыльями, он поднялся высоко в небо и последовал за отступающими белозмеями.
Тлетворный дух двушкурых стал слишком сильным, чтобы закрывать на него глаза. Пришло время отступить ещё дальше. Лишь в глубине пустоши они могли найти защиту, в которой так нуждались.
Старейший белозмей улетал с тяжёлым сердцем.
Проводив взглядом растворившуюся вдалеке колонию, Асиль стал кружить над опустевшими галереями. Ему, изгою, оставшемуся без змеерода, больше некуда было податься. Он приземлился на высокую скалу, сложил крылья и склонил голову. С тяжело нависавшего над ним тёмного неба начал падать снег.
Исход великих белозмеевБелозмейОзерный змейМандрозиейЗмей-падальщикКраснокрылЧахлый змей