Острый, мучительный голод корчился в его впалом животе, но ускорить готовку было никак нельзя. Корни нужно было проварить, чтобы они утратили резкий горький вкус и превратились в жидкую кашицу, которая получалась хотя бы наполовину съедобной. Этого было мало – но больше у него ничего не осталось. Мика поймал своё отражение в неподвижной воде: он был измождён, худ, как палка, рёбра болезненно торчали из-под обтянувшей их кожи, – и тут он вдруг осознал, что умирает от голода.
Над озером пронеслось холодное дыхание воздуха. Солнце теряло свой жар. Внизу, в зелёной глубине озера, крупные рыбы сновали туда-сюда, поблёскивая, как состаренное золото. У Мики мучительно сводило живот, и он в голос проклинал себя за то, что не захватил ни рыболовной сети, ни копья. И вот он, ослабевший от голода, стоял возле озера, полного еды – только руку протяни.
Он услышал за спиной бульканье закипающей воды и уловил слабый запах размягчающихся корней козлобородника. Ему придётся съесть этот водянистый суп в надежде, что завтра ему хватит сил обойти берег и раздобыть еды.
Мика взял небольшой камень и с досады швырнул его в озеро. Он наблюдал за рябью, расползавшейся по спокойной воде, как вдруг всё в одночасье преобразилось. Озеро забурлило и вздыбилось, и из самого его центра поднялся огромный куполообразный бугор, который затем обрушился грохочущим каскадом белой воды: на поверхность вырвалась голова чудовища.
Мика отшатнулся.
Огромная голова была широкой, с нависшими бровями и кожей, напоминавшей грубую кору; череп обрамляли два гребня из острых пластин, похожих на зубцы башни. Два огромных глаза с тяжёлыми веками венчали тонкую длинную морду, которая на конце сплющивалась в широкое плоское блюдо, будто клюв громадной утки.
Озёрный змей приподнялся выше, стала видна его чешуйчатая шея, толстая, как ствол вековой сосны, но при этом изогнутая, как вопросительный знак. Затем показалась спина шириной с амбар; к изогнутым плечам крепились короткие недоразвитые крылья. Существо раскачивалось из стороны в сторону, вокруг него поднималась и бурлила вода.
Глубокий скорбный рёв сотряс хрупкий воздух и отозвался эхом со всех концов озера. Огромный змей смотрел на Мику в упор. Усы, свисавшие из уголков его пасти, дрожали, с них стекала вода. Его огромный плоский клюв вздрогнул. Глаза под тяжёлыми веками сузились до тёмных прорезей.
Голый и беззащитный, Мика уставился на него, разинув рот.
Существо медленно приподнялось и опустило голову. Затем, глубоко вздохнув, оно скользнуло под воду, будто лезвием рассекли шёлк. Ещё мгновение его зубчатый гребень расчерчивал поверхность воды, но вскоре исчез и он.
Мика карабкался на скалу, спеша собрать вещи, но вдруг под водой всё заходило ходуном, и на поверхность вырвался столб брызг. С резким грохочущим звуком озёрный змей выпрыгнул на поверхность и взлетел высоко в воздух, выгибая спину и корчась.
Он достиг высшей точки своего невероятного прыжка и снова устремился вниз; солнечный свет блестел на его отполированной чешуе. Он опустил голову, его тело упало в воду могучим ударом, а вслед за ним обрушился и его массивный хвост. И когда существо нырнуло, Мике показалось, что озеро наполовину вышло из берегов. Мощный гейзер поднялся в воздух и залил берег.
Мику окатило водой с ног до головы.
Когда всё успокоилось, он откинул мокрые волосы с лица и уставился на поверхность воды. Огромный змей скрылся так же внезапно, как и появился. Волнение прекратилось, и озеро снова было спокойным. Откуда-то поблизости доносилось судорожное шлёпанье; Мика посмотрел вниз и увидел крупную рыбу, бьющуюся на камне прямо у него под ногами.
Неподалёку лежала ещё одна, и третья прямо рядом с ней. Осмотревшись, Мика увидел, что берег усеян десятками рыб, которые извивались и корчились среди ила. Широкая улыбка расползлась по его лицу, синевато-серые глаза сощурились.
Костёр шипел и сильно дымил под перевёрнутым котелком, поленья намокли, пламя почти погасло. Но Мике было всё равно. Огромный озёрный змей щедро одарил его. Он наклонился и поднял крупную рыбу.
Сегодня, думал он, вертя в руках добычу, он отобедает по-царски.
Он не заметил тень, встрепенувшуюся далеко над озером, тень, которую отбрасывал огромный белозмей, паривший высоко в предвечернем небе. Белозмей и его наездник.
Глава десятая
Илай Винтер посмотрел вверх, его глаза сузились под тяжёлыми веками, а подбородок, обросший щетиной, серебрился в мерцающем свете. Перекинув тяжёлый рюкзак на другое плечо, он осматривал скалистый склон перед собой и линию горизонта вдали – грифельно-серую на ровном чёрном.
Наступившая ночь избавила от удушающего зноя. Скалы, покрытые редким кустарником, и каменистые осыпи остыли; изломанные стрелы молний с треском разрывали и расцвечивали тёмное небо.
Скалолаз вынул изо рта изжёванный корешок, рассмотрел его и снова взял в зубы.
В ту же минуту прерывистые всполохи молний у него над головой слились в одно блестящее покрывало, которое озарило небо и осветило расстилающийся вокруг безжизненный скалистый пейзаж. Чуть вдалеке на фоне белого неба чернела сложенная из камней хижина.
Выплюнув горьковатый корень, скалолаз криво усмехнулся, выпрямился и направился к каменному укрытию. Этой ночью он отлично выспится.
Он приблизился к хижине. Из отверстия в середине крыши не шёл дым, из щелей в стенах не просачивался свет, и это его очень обрадовало: общество ему было совершенно ни к чему.
Пригнув голову, он шагнул в дверной проём. Внутри в горячем воздухе пахло горелым, как будто здесь жгли пергамент, и, казалось, ощущался слабый запах ликёра. В очаге оставались потухшие угли, на каменном столе были разбросаны крошки, а у дальней стены валялась куча грязных одеял. Скалолаз снял рюкзак и положил его перед собой, отстегнул спальный мешок и разложил в одной из ниш. Потом отцепил лампу, приподнял колбу, зажёг спичку и поднёс к фитилю.
Хижина стала похожа на перевёрнутый горшок из серых теней и жёлтого свечения. Камни вокруг отверстия в крыше, служившего дымоходом, закоптились; сквозь него было видно, как молнии в беспорядочном ритме продолжали раскалывать чёрное небо.
Скалолаз по-турецки уселся на краю спального мешка, подтянул к себе рюкзак, расстегнул ремни, развязал узлы и открыл его.
Илай достал сложенную змеиную шкуру и разложил на коленях. Когда он поднял шкуру, его лицо расплылось в довольной улыбке. Гладкая, как металлическая, поверхность, покрытая патиной, отливала ртутью.
Отложив шкуру в сторону, Илай Винтер принялся рыться в рюкзаке. Он вынул глиняный сосуд, открыл пробку и заглянул внутрь.
Мускусный мешок туманозмея, гладкий и круглый, без единого повреждения, плавал в густом жёлтом масле. Воздух наполнил дурманящий аромат, сладковатый и пряный. Скалолаз втянул его носом и снова улыбнулся.
Внезапно в
