– Что ты творишь, что за жажда крови? – шепотом обратился Красный к Фиолетовому.
– А зачем жалеть подопытных, им все равно конец, разве нет? Лучше бы он умер после этого никчемного пятого уровня. Думаю, теперь его жизнь будет ничуть не лучше, чем у вергов с планеты Версус.
– Версус? Но на их планете царила страшная неизлечимая лихорадка. Последние из выживших были убиты, как только узнали, с какой они планеты.
– Именно. Лучше смерть от лихорадки, чем от опытов.
– Иногда я просто не могу тебя понять… – заключил Красный, в безнадежности покачав головой, словно один этот разговор отнял у него много сил.
Одна особенность в его коллеге по правлению стала его настораживать – Фиолетовый был не особо вдумчив, его манера общения всегда была необычной, из-за которой разговор, временами, терял всякий смысл, однако заканчивалось все часто мыслями об излишних наказаниях, убийствах, казнях и вот, теперь это были болезни.
«Слабый ум, мало здравого смысла, следовательно неумение правильно сравнивать опыты над одним существом с гибелью целой планеты. Превосходно... Иногда мне кажется, что он скрывает в себе много злости, но на что?», – не находил ответа Красный.
«Надоело… все надоело… – думал Диб, находясь в безысходности и апатии, – зачем... для чего... почему я? Кого из меня сделали эти самодовольные выродки?
Диб вглядывался в свое отражение на полу. Зрение стало лучше, но было сложно настроить его как надо – он то видел слишком близко, то все от него отдалялось, из-за чего приходилось постоянно щурится и напрягать глаза, но ему удалось себя разглядеть, хотя он уже знал, что увидит, он чувствовал себя совершенно по-другому.
На него словно глядело альтер-эго: блеск синеватых глаз без зрачков, бледная зеленая кожа, нос и уши отсутствовали, словно их никогда и не было на лице. Волос тоже не было, их заменили две тонкие антены-усы, чем-то напомнившие Дибу о насекомых, однако они отличались по форме от тех, которыми обладали ученые и даже Зим. Он сжал одну руку в кулак, уже осознанно ощупывая пальцы – Раз, два, три... четыре. Всего четыре, значит.
Собственное лицо показалось ему в чем-то даже красивым, однако уже не человечным. Это все еще был он – Диб, просто не такой, как раньше. Не человек. Он вспомнил Зима, а его лицо он хорошо помнил. Теперь они были похожи.
В мире столько людей, думал он, которые постоянно борются со своим уродством, постоянно тратят свои кровные и здоровье ради того, чтобы натянуть свою дряблую, обвисшую кожу на череп; чтобы отсрочить приближение старости, прикрыв тухлятину листьями и ветками. Но рано или поздно гнилой запах смерти даст о себе знать.
Диб внезапно подумал, насколько его цивилизация отстает от Ирка, насколько люди еще не совершенны. Сколько сотен, тысяч лет им предстоит пройти, чтобы удостоится хотя бы одного приличного контакта с внеземной расой, не бегая по друзьям и знакомым и не тыкая пальцем в точку на фотографии, уверяя, что это НЛО, а не птица или самолет, не грязь, черт возьми, на объективе камеры. Дибу стало стыдно за себя, за людей, за свой образ жизни, противно.
«И что теперь? Кто я для людей, кто я для этих садистов? Подопытный? Нет – номер! Восемь, три, пять… чтоб он провалился! Они вряд ли будут меня превращать обратно в человека, ох и вряд ли! В того, кто я сейчас, я и то мутировал с огромным риском для жизни. Один к пяти тысяч... один к пяти тысячам из возможных удачных случаев…».
Он вздрогнул. Его как током дернуло. Озарение было столь внезапно, будто кто-то включил лампочку в темной комнате.
«Что? Как это... Это мои мысли? Откуда я могу это знать, они не загружали такой информации в ПАК... ДНК... Я теперь знаю, какая ДНК у иркенского рода. Я знаю географию этой планеты, знаю столько, сколько мне и за две жизни на своей планете не узнать, не прочитать и не запомнить!».
Диб вдруг вспомнил свой дом, школу, ненавистную учительницу, свой дом, отца, сестру, которые никогда не воспринимали его слова всерьез, не слушали его, не понимали, и все же... Это была его жизнь, не самая лучшая, но все же жизнь. Теперь его даже родная собака не смогла бы узнать, которой у него никогда не было, что уж говорить о людях.
Вернуться назад – значит стать чужим для всех, остаться – значит принять свою участь и быть пушечным мясом для опытов. Он чужой там, чужой здесь, теперь он это хорошо понимал. Расчеты, которые происходили сейчас в его мозге, подкрепленные мощными и стойкими знаниями ПАК-а, подтверждали, что выгодного исхода для него нет, его просто не существует. Есть только дорога, которая ведет либо назад либо вперед.
Если ему и удастся добраться до Земли, то его дом превратится в тюрьму. Если оставить все как есть, слушаться новых хозяев, выполнять любую прихоть словно дрессированный пудель, тогда, возможно, его не убьют? Возможно ему даже позволят выходить на улицу на час-два. Вот только нет гарантий, что тупые лаборанты-садисты не вколют ему не ту иглу с ядом, а самодовольные правители не решат взорвать его просто так, для разнообразия.
«Перспективное у меня будущее...».
Но была и другая дорога – безумная, неопознанная, не требующая подчинения, понимания, здравого смысла, которая стирает грань добра и зла, оставляя лишь хаос, безумие.
«Нет... Что я? Кто я? Все это просто невозможно! Зим... Это все ты…».
Диб вновь проваливается в бездну. Вокруг него царила кромешная тьма, он не видел даже собственных рук. Он стоял на месте, пытаясь понять, где находится. Никаких мыслей, ничего адекватного не приходило в голову.
Вдалеке вспыхнул лучик света — единственный путевой огонек. Он тянулся свысока, словно из самой бесконечности. Диб медленно шел на луч. С каждым шагом ему становилось все хуже и хуже, ноги пронзало дрожью. Он боялся этого света, не хотел на него идти, но другого пути не было, ничего не было, только этот луч света и черная безысходность, в которой он не желал оставаться.
Он словно шел целую вечность, но все же дошел, дошел до... В центре под лучиком, который освещал землю ярким ореолом, лежал белый кролик. Маленькая грудная клетка была разорвана, из нее торчали тонкие ребра. Под тушкой натекла свежая лужа крови. От разорванного существа, к удивлению Диба, тянулись кровавая дорожка с белыми клочками меха куда-то в тьму. Ему ничего не оставалось, кроме как пойти по следу, обходя несчастное животное.
– Кто это мог сделать? Кровь даже еще не остыла, словно... только что... Это безумие.
Кровавый след
