— Ну, и что? Все твои фантазии насчет нас вроде как снимаются теперь?
— Конечно! — одним щедрым товарищеским движением капитан Глеб обнял по-над столом и спрашивающего Германа, и неподвижного Назара. — Я все уже прекрасно понял, нисколько теперь не сомневаюсь, что это был случайный снаряд, пролежавший в земле много-много лет! Как говорит Панас, далекое эхо войны!
Да я уже тысячу раз перемолол все эти свои сомнения, и так и этак все обмозговывал! И пришел к твердому выводу, что ни один из присутствующих, никто из вас, мои уважаемые кореша, ни ваши любезные родственники никаким образом не причастны к этому злосчастному взрыву. Я действительно погорячился. Милиция в этот раз грамотней меня сработала. Так что вот так… Не обижайтесь на приезжего придумщика особо-то…
Вадик же говорил, что мы тут все козлы. Я его полностью поддерживаю. Наливайте!
— А вы без меня тут не безобразничали? Тогда хорошо…
Плавно появившаяся над столом помятая мордочка Марека заставила всех улыбнуться.
Ничто другое не смогло бы так долгожданно разрядить обстановку. Мужики дружно грохнули смехом и зашевелились.
— Глянь, флагманский нарколог очнулся!
— Наливай, действительно, чего уж!..
— Заговорились мы тут, как на партсобрании!
Герман протянул над столом волосатую руку:
— А давайте поедем на нашу с Вадимом яхту! Покуролесим там на природе, а?
— Э-э, корешок, не забывай, что «Стюардесса» моя собственность!
— Зато я на ней сплю!
Мельком несколько раз взглянув на хмурого Виталика, капитан Глеб Никитин загадочно усмехнулся.
Воскресенье. После 20.00. МальчишникЗакусывали с внезапно жадным аппетитом, как счастливые лесорубы, перевыполнившие план на триста восемнадцать процентов. Продолжали посмеиваться, понемногу начали посматривать друг другу в глаза. Марек шумно требовал к столу прохладительных напитков.
Глеб был оживлен и приятен.
— А вы тоже все хороши! Стоило мне что-то брякнуть, не подумав, вы уже и перегрызлись! Как будто на поводках вас долго держали, пена изо рта у каждого шла, а я вот приехал и спустил вас всех в драку! Гавкали-то вы друг на друга в эти дни до хрипоты!
— Да ладно, Глеб, замнем для ясности! С кем не бывает, не парься, проехали! Мы теперь тут сами все внутри себя организуем, перетрем помалу, не сомневайся.
— Слова не мальчика! Тогда мне пора. Поеду.
Молчавший Вадим словно встряхнулся от неожиданных слов Глеба.
— Куда это ты? Время-то детское, успеешь еще.
Время вынужденных улыбок на сегодня уже миновало.
Глеб опять был собран и тверд.
— Людей неохота своими поздними визитами беспокоить. У вас-то возможность еще будет, а мне нужно обязательно сейчас заскочить к Серовым. Ненадолго. Поговорить хочу с Маргаритой, попрощаться по-человечески. Завтра с утра никак не успеваю.
Никто Глебу ничего не ответил.
— Марек, давай я и тебя заодно до дома подкину? По пути ведь, а?
— Только я тебя умоляю, Глеб! Не надо меня сейчас никуда подкидывать…
— С этим мы тоже решим, — допивая из кружки, Герман звучно прополоскал рот компотом. — Я Азбеляна попозже домой сам довезу. Не волнуйся, все равно мне мотор вызывать. Ты едь, а мы тут еще немного между собой побазарим. В свете последних событий.
— Договорились. Виталь, ты мне откроешь?
Панасенко невнимательно угукнул в сторону друга.
Уже стоя в проеме двери и словно что-то важное вспомнив, капитан Глеб снова шагнул в кухню:
— Если я вас всех правильно расслышал, ни у кого к Серому претензий по деньгам нет?
— Глеб, ты же умный мужик, а такие гнилые темы! Дерьмо вопрос, все решено, мы же понятливые!
— Эй ты, особо понятливый, выскочи-ка сюда на секунду, — Глеб пальцем поманил Данилова в прихожую.
— Слушай, Жанка твоя никуда от тебя не уедет. Я уверен. Ты ее только сейчас поддержи, остынь от своего тупого бизнеса, а то ведь потеряешь… Все, не тарахти тут лишнего. Топай давай к мужикам.
Крохотное коридорное пространство без Данилова стало вполне нормальной жилплощадью.
По-свойски приобняв сзади за плечи копошившегося у замка Виталика, капитан Глеб развернул его к себе.
— Чего тебе? — Виталик нехотя поднял голову.
Лампочка в коридоре была хорошая, сотка, новая.
Ему было бы очень больно увидеть извиняющиеся или лживые глаза Глеба, но Виталик все-таки пересилил себя, взглянул, и сразу же охнул.
Веселые, бесшабашные, васильковые.
Только вот что-то холодное еще поблескивало в них… Не понять.
Капитан Глеб наклонился к уху Панаса:
— Ты с утра не завтракай без меня, договорились? Я заскочу к тебе на полчасика.
Он никого не встретил ни на булыжной подъездной дороге, ни на череде темных асфальтовых тропок. Пахло теплым дневным дождем и еще какими-то густыми цветами. Розовое здание тихо дремало в тени высоких берез, в сумраке медленного пространства слабо мерцали два желтых окна, открытая дверь над каменным крыльцом тоже нерешительно блестела каким-то особенным внутренним светом.
Ни одного голоса.
Глеб Никитин поднялся по ступеням и вошел в церковь.
Прямо за дверью невысокая, пожилая, как показалось Глебу на первый взгляд, женщина подметала пол.
Он осторожно остановился, чтобы невзначай не испугать ее и тихонько кашлянул.
Поправив глухой платок на голове, худенькая женщина спокойно взглянула на вошедшего. Не выпуская из рук веника и жестяного совка, спросила:
— Вы что-то хотели?
— Да. Я знаю, что здесь можно поставить свечки за упокой, так ведь?
— Правильно. А за кого вы хотите ставить? Имена-то, говорю, какие у вас?
— Мария и Сергей.
— Проходите.
Уборщица прислонила свои принадлежности к краю конторки, заглянула за нее, наклонилась к каким-то ящичкам, подала Глебу две тоненькие, почти невесомые свечечки. На пороге внутренних дверей перекрестилась и привычно опустила голову.
— Вот здесь, так. Зажечь можно от других, а ставить лучше вот так.
И сразу же незаметно отошла за спину Глеба. Через некоторое время от входа послышались слабые ведерные звуки и тихие размеренные шлепки мокрой тряпки.
…Не выходя на крыльцо, Глеб остановился.
Огляделся.
Темные стены, календари, рукописные объявления. Плоскость конторки была заставлена церковными книгами, крохотными иконками и бумажными цветами. Большая латунная кружка блестела какими-то сложными узорами, заклеенными бумажкой с прямым компьютерным текстом. «На устройство и благоденствие приходского кладбища». Маленький прозрачный пакетик с вареными яйцами, карамельками и печеньем стоял на конторке рядом со старенькой хозяйственной сумкой.
Глубоко засунув руку во внутренний карман куртки и пошарив там, капитан Глеб высыпал на ладонь изогнутые, обожженные и перекрученные медяшки. Внимательно посмотрел на них, качнул в ладони, перекинул костровые деньги из руки в руку.
«Этим самое место на кладбище.»
Подошел к конторке и тщательно, одну за одной, опустил монетки в кружку.
Быстро, почти бегом, Глеб вышел на крыльцо, жадно вдохнул свободного живого воздуха. Почти сразу же вернулся.
— Это вам. У меня есть личная просьба.
Женщина удивленно взглянула на пачку протянутых ей денег и в изумлении прикрыла рот краем платка.
Перевела взгляд на Глеба:
— Это же очень много.
Чтобы успокоить ее и правильно все объяснить, Глеб взял уборщицу за руку. И пошатнулся.
…Его руки держали горячую и сильную, все еще молодую ладонь.
Глаза женщины внезапно сверкнули, она молча красиво поклонилась Глебу:
— Прошу вас, поправьте тот памятник,
