– Мужики, – сталкер попытался взять себя в руки, и его голос стал звучать менее надломленно и обреченно, – давайте поживее. Чего вам от меня надо?
– Вот это уже другой разговор, – ухмыльнулся собеседник и, подняв руку над головой, звонко щелкнул пальцами. Один из его напарников в три длинных шага оказался рядом и передал командиру на вид совершенно обычную рацию. – Вот эта штука… – главный показал устройство связи Рвачу. – Слушай, ты даже представить не можешь, сколько Центр марался с ней. Я те серьезно говорю, чтоб получить рабочий… Э-э-э, вариант?.. Короче, на эту штуку угрохали кучу времени и бабок.
– На рацию? – уточнил бродяга, понизив голос до тихого, едва слышимого шепота.
– Не ссы, мужик, не ссы. Никто нас не услышит. Все либо уже в Зоне, либо внизу. Панас… позаботился, чтоб ты подрых чуть подольше. А это… Это не обычная рация, мужик. – Неизвестный еле заметным кивком головы отослал подчиненного обратно к наглухо закупоренной двери. – Это… – Он подкинул прибор в руке, задумчиво уставившись в потолок и подбирая слова. – Короче, они как-то засунули туда артефакты. Не знаю, как, даже не спрашивай. Я во всю эту кухню не лезу. Но… Пара маленьких, реально маленьких кусочков артов – и эта хреновина добивает через всю Зону. – Губы незнакомца растянулись в ухмылке. – Серьезно. Через. Всю. Таких штуковин очень мало, так что, считай… Мужик, да тебе нехреново так подфартило. – Снова подбросив рацию в руке, мужчина передал устройство Рвачу. – И не парься: она настроена на канал, которым никто не пользуется, так что… Всякую пургу в уши дуть не будет.
– И? – зевнув, пробормотал сталкер, придирчиво осмотрев прибор. – Че я должен с этим делать?
– Все просто, – развел руками собеседник. – Как мне… объяснили… В этой хреновине есть че-то типа маячка. Ты жмешь на кнопку, держишь. Кидаешь пару слов – и… Бах! – Неизвестный хлопнул в ладоши. – Ребята ловят, де ты шатаешься. Так что… Никаких паролей, никаких особых словечек, просто че-то говоришь – и отключаешься. Привлечешь… Меньше внимания. Ты все равно его привлечешь, но так хоть будет меньше вопросов. Не надо тут играться в долбаную спецуру, мужик. Ну… Че-нибудь придумаешь. Много не надо, буквально два-три слова. Система отлаженная, маячок зажигается быстро – и усе становится видно.
– Ну и кого я должен так сдать?
– «Рубеж», естессна. Если они вдруг всей шоблой будут куда-то валить – ты… Ты должен будешь сообщить. Понял?
– Понял, – медленно кивнул Рвач. – А… Че мне за это будет?
– Жить будешь, – хохотнул незнакомец. – В отличие от них. Скоро… много че поменяется в Зоне. И ты… Ты будешь одним из первых сталкеров новой Зоны.
– Новой Зоны? – хмыкнул бродяга. – А бабки? Я все-таки… сдам целую группировку, нет? И… А если они меня с собой потащат? Когда валить будут. Че тогда?
– Забьешься в угол – и переждешь, – пожал плечами собеседник. – Не хлопнут, не ссы. Маячок скажет ребятам, куда соваться не надо. Но… Если кто-то залезет с тобой – уж извини, бушь разбираться сам. А по бабкам… Слушай, мужик, когда все закончится, здесь останется… ну, максимум, десять… Да, где-то десять человек. Ребята, которым ты маякнешь, об этом позаботятся. Так вот… Ты будешь одним из десяти. Слушай, говорят, вторую жизнь не купишь, так что… – Незнакомец шмыгнул носом. – Думаю, награда того стоит.
– Десять? – Глаза Рвача округлились, будто два шара для боулинга. Отчего-то ему казалось, что этот странный человек не шутит. Наверное, потому, что с такими вещами в принципе никогда не шутят… – Десять человек? Вы… То есть… Просто всех? Всех под нож? Вы… Всех перережете?..
– Мужик, – насупившись, произнес неизвестный, и на этот раз он не пытался казаться для сталкера своим, щедро присыпая слова руганью. – Если смотреть на это с вашей, сталкерской, точки зрения… Да. Геноцид, согласен. Но ты посчитай, сколько людей живет на нашем шарике. Зона, она же как капля в море. Никто и не заметит, что где-то здесь перестреляли пару сотен человек. Тем более остальной мир спокойно проживет без этих… Спроси себя, Рвач, ну кто сюда идет? Убийцы, бандиты, психи, которым там, – он указал пальцем в потолок, – делать совершенно нечего. Считай, ты помогаешь… Ну, чистить общество от всяких антисоциальных элементов. – Хлопнув себя по коленям, незнакомец поднялся в полный рост.
– Так че это получается? – справившись с обуявшим его смятением, спросил охотник за артефактами. – Мы тут… Все для благого дела?
– Да, можно и так сказать, – кивнул собеседник, повернувшись к бродяге спиной. – Честно, я не думал, что у тебя вдруг проснется совесть, но если тебе вдруг нужно оправдание… Считай, я тебе его дал.
* * *– Кожевников, ушлепок ты конченый! – прорычал сержант. – Нахрена?! Нахрена ты вообще взял эту гребаную рацию?! Твоя задача – прокладывать! Путь! С чего ты в связисты, урод ты тупой, подался?!
– Тащ сержант, я… – начал было Седой, но вдруг запнулся. И правда, зачем это он решил проверить рацию Рвача? Почему думал, что покойный бродяга был в сговоре с Омлетом? Почему пытался найти в своих рядах предателя, совсем как жаждущий повышения рубежник? Зачем ему это? – Я…
– Шо «Я, я»? – процедил Дзержинский. – Шо ты там мямлишь, гондурасина гнойная?!
– Мужики, – обратился к ним Тополь, поднявшись с лежавшего в траве рюкзака. И вместе с ним, кажется, встал на уши весь отряд – порядка десяти человек головного, как его назвал лейтенант Колесник, дозора. – Че происходит? Можете так, кратенько пояснить?
– Отвали, анархия, – выплюнул однорукий. – Не твое собачье дело!
– Слушай, раз уж мы, типа, союзники, то это и мое гребаное дело тоже! Так шо давай не возникай тут! Разошелся, командир!
– Ты не охренел, случайно, свинья зеленая?! – рявкнул Дзержинский, развернувшись к вольнонародовцу лицом. Кажется, поступок Седого тут же выветрился из его головы, уступив место слепой ярости, которую не одну неделю взращивало в нем командование «Рубежа».
– Нда, дисциплина прям из всех щелей, – насупился Тополь, покрепче сжав висящий на шее автомат.
– Феликс, угомонись! – подскочил к сержанту Карач. – Ну правда, с чего ты так завелся? Давай лучше прикинем, че нам дальше делать? Надо… Надо, наверное, капитану сообщить?
– Да, – согласно кивнул старший анархистов, указав на рядового пальцем. – Твой дело говорит. Мы сообщим, а начальник пусть сам
