— Барби в его кабинет первой отправилась. — Урвав пару виноградин поведал Мирти.
— Но я… э-э… Так дело ведь не особо крупное… — Я по очереди заглянула в лица друзей. — Зачем устраивать из лагеря следственный комитет?
Нет, с одной стороны, конечно, приятно, что шутники безнаказанными не останутся, с другой стороны — весь лагерь будет знать, что произошло. Больше поводов для сплетен и пересудов. Только вот они мне не нужны.
— Не знаю, — Пожала плечами Бэль наравне с остальными, — Он, вроде, под свой личный контроль взял вашу комнату.
— Что?! — Возмущение само собой вырвалось. — Комнату?!
Киса с довольной улыбкой поглощала виноград, разве что не мурча от радости.
— Как ты это допустила? — Свободолюбивая Киса и под контролем… Что-то нереальное.
— А что я? — Мурлыкнула она. — Он контролирует, я пользуюсь моментом. Меня все устраивает.
И правда. Она ведь тоже на него виды имеет. Ну, вместе с остальными гарпиями. В смысле, Киса не гарпия, но виды тоже имеет.
Я украдкой посмотрела на Фэна, заметив, как он в напряжении сжал кулаки. Не лагерь, а черт знает что.
— Зачем вообще в лагере следователь по особо крупным делам? — Недоумение в скором времени такими темпами станет неотъемлемой частью меня.
— Он химик. — Пожала плечами Бэль.
— А химиков нынче днем с огнем не сыщешь. — Сыронизировала я, успев урвать последние две виноградинки из тарелки.
Раньше ведь кто-то преподавал химию, в прошлых годах. Мистера Амори до этого сезона никто не знал, значит пригласили его именно в этом году. Помимо того, что он химик, он еще и комендант. А коменданты, позвольте узнать, куда все подевались? В каждой башне коменданты добродушные старички, а у нас мужчина в самом расцвете лет… Кстати, не знаю его возраст, но это сейчас не важно. Так вот в третьей башне комендантом назначен преподаватель по химии. Да еще и следователь!
— Откуда он вообще взялся? — Озвучил мой мысленный вопрос Мирти.
Видимо никто из ребят ответить на этот загадочный вопрос не может, потому как все молча переглянулись и пожали плечами. Я еще раз прислушалась к внутренним ощущениям, не обнаружив никаких видимых изменений.
Наверно, я просто себя накручиваю. Ничего сверхъестественного не произошло. Ну, решил кто-то пошутить, шутка совершенно случайно обернулась для меня не очень хорошо, мистер Амори, как представитель закона, пытается найти виновных. Ничего особенного. Но что-то во всей ситуации мне все равно не нравится. Не могу понять что конкретно, но… что-то не нравится.
В следующее мгновение дверь тихонько отворилась и задом, подергивая хвостом и напевая из темы “рок-жив!”, в комнату вошел Генрих.
— БЕЛКИ! Ту-ду-ту-ту-ту, БЕЛКИ! Ту-ду-ту-ту-ду-ду, пу! Ой…
Развернувшись с закрытым крышкой подносом в руках, он замер, смотря на нашу большую компания своими круглыми оранжевыми глазками.
Изобразив подобие улыбки из четырех зубов, он развернулся и мелкими шажками посеменил обратно к двери. Первым опомнился Мирти, воскликнув:
— Говорящая белка, вот это улет!
Генрих понял, что теперь уйти так просто не удастся, остановился, развернулся и хмыкнул.
— Что ты имеешь против белок? — Он оставил поднос на полу, в один прыжок очутившись на груди Мирти, упираясь лапами в его левое и правое плечо, схватил за ворот рубахи и грозно прокричал:
— Ты состоишь в обществе против говорящих белок?! А?! А ну признавайся, прямоходящий человечишка!
— Нет… — Ошарашено ответил Мирти, округлившимися глазами смотря на Генриха.
— Тогда ладно. — Генрих пригладил вздыбившийся воротник Мирти, разгладил образовавшиеся складки и вернулся к подносу. — Кому мороженого? — Широко улыбнулся он. — С орешками.
***
— Вот умора! — Продолжал хохотать Генрих без остановки.
Мороженое мы уже съели и теперь Мирти с Алином травили разные байки, рассказывая, как изводили в школе учителей и что делали вне школы. Генрих в компанию влился быстро, если не сказать моментально. Бэль, как и я в первый раз, потянулась пощупать его хвост, на что Генрих и ей сообщил о местах особо интимных. Киса теребила его ушки с кисточками, а парни при знакомстве по-мужски пожали его лапу и на этом “ощупывания” прекратились.
Пару раз приходила медсестра с просьбой вести себя потише, ибо в больничном крыле должна быть тишина и покой. Примерно пять минут никаких громких звуков от нас не доносилось, но потом все дружно об этом забывали и Генрих снова начинал хохотать в голос. Когда кто-то посторонний заглядывал в палату, Генрих мгновенно замолкал, прикидываясь обычной среднестатистической белкой. Правда один раз его конспирация дала трещину. На его усатой мордочке осталось мороженое. Медсестра либо не заметила, либо сделала вид, но ничего не сказала.
— Так, — В комнату зашла лекарь, — Судя по гомону на весь приемный покой, ты полностью здорова. Поэтому собирай вещи и пулей к себе в башню! Один день постельный режим. — И ворчливо добавила, — Послезавтра зайдешь за справкой.
Пискнув от радости я похватала все, что друзья мне успели принести, Генриха тоже прихватила, чисто машинально, и поскакала в башню. Генрих начал возмущаться сразу, потому что “Никому не позволено таскать белок! Я не мягкая игрушка! Верни меня на родную землю!”. На улице он высказывать свое возмущение не стал, поэтому я схватила его поудобнее и прямым ходом пересекла разделявшую третью башню и больничный корпус, поляну.
Друзья шли рядом и тихо подшучивали над Генрихом, начинающим сопеть с каждым словом все громче и громче. Я даже подумала, что он сейчас не выдержит и выскажет на мне в его красноречивой манере, но нет. Сдержался. Зато когда мы всей толпой ввалились в комнату, он возмутился:
— Какая низость! — Генрих картинно заломил лапы. — Меня! Генриха Ореховича младшего, нес человек на глазах у людей! Ты… — Он уставился на меня оранжевыми глазками. — Ты опозорила меня перед всем беличьим народом!
Я повесила халат в шкаф, разложила по местам разные необходимые мелочи и забралась на свою кровать, усевшись рядом с Бэль. Кресла заняли Алин и Фэн, Мирти устроился на кровати Кисы вместе с Кисой, а Генрих продолжал стенать на импровизированной сцене — на полу.
— Ну прости меня, — Протянула я, — Я не думала, что для твоего беличьего самолюбия это так важно.
Генрих фыркнул, лапы на груди сложил и деловито так:
— Я добрый, прощу, — И на меня покосился, — За гору орехов, мороженное и яблоко.
— Вымогатель! —
