Ана слушала с удивлением и даже перестала разглядывать улицы в окне. Она смотрела на Нива так, словно никогда не представляла, что город настолько большой, а людей так невыносимо много, и дома такие высокие, хотя вся забавная статистика, которую запомнил Нив, не имела ни малейшего смысла.
Поезд остановился у переполненного перрона, и, когда открылись двери, в вагоны хлынула шумная праздничная толпа.
Вскоре они вышли на станции со звучным названием на гали. Неподалёку – среди доживающих последние годы гармий – прятался музей пустоты. Нив и сам не понимал, зачем потащил туда Ану.
Музей пустоты был пустым.
Модели планет и долий не вызывали у горожан заметного интереса, поэтому в музее, как в храме, всегда соблюдалась невольная тишина. Казалось, что там, по всем законам открытого космоса, не распространяется звук.
Музей был небольшим – лишь несколько сквозных комнат, где глаза поначалу, не успев привыкнуть к темноте, не различали ничего, кроме искусственных небесных тел, подвешенных на толстых нитях. Ана даже не решилась снять дыхательную маску.
Первый зал занимала наэлектризованная модель солнечной системы, и Дёза, пасмурно-мглистого цвета, была необъяснимо больше в размерах, чем ярко подсвеченный солнечный шар. В остальных комнатах в странном и нелогичном порядке красовались глобусы известных планет, огненные короны звёзд и долий. В самом последнем зале снова стояла на пьедестале Дёза – как памятник одиночеству среди нарочитой темноты. На огромном светящемся шаре, которому не требовалось солнце – ведь он сам прожигал себя насквозь, – тщательно воссоздали реальный рельеф по снимкам с вахатов.
Нив долго разглядывал города, напоминающие мелкие соты с россыпью разноцветных огней. Ночное освещение кварталов словно образовывало знаки на неведомом языке, послание в пустоту, выведенное на поверхности планеты.
– А куда ты будешь летать? – спросила Ана.
– Сюда, – сказал Нив, ткнув пальцем в глобус. – Южная пустыня, видишь?
– Нандин, – ответила Ана.
Её лицо таяло в полумраке из-за чёрной маски.
– Карпараза.
Она прочертила пальцем невидимую дорожку, которая уходила далеко на юг, где наверняка уже простирался пояс ветров.
Когда они вышли из музея, Ниву пришлось зажмуриться, защищаясь от непривычно яркого вечернего солнца.
– Куда теперь? – спросила Ана.
Они вернулись на перрон и сели на ближайший поезд в сторону северо-востока. Нив уже забыл о своём маршруте – ему просто хотелось ехать дальше, неважно куда – в центр, в другой конец города, на окраину, к пескам.
Улицы переливались яркими огнями, сверкала газовая иллюминация, мерцали фонари.
Ане захотелось выйти на одной из станций.
Люди, стоявшие на перроне, заняли в поезде их места. Это походило на смену караула – ранний вечер, забытый пост на высоте в несколько этажей, растрёпанные ветром пёстрые флаги.
Они встали на перроне над бурлящей улицей.
Праздник только разгорался. Ана молча смотрела на толпы внизу. Она выглядела спокойной и умиротворенной. Дул лёгкий ветер, спадала дневная жара.
– Поехали домой, – тихо сказала Ана.
– Тебе стало хуже? – обеспокоено спросил Нив.
– Нет. Просто…
Ана повернулась к нему, коснулась его плеча. Ветер неожиданно усилился. Красное праздничное знамя часто трепыхалось за её спиной, обмотавшись вокруг флагштока.
– Просто я устала, – сказала она. – Так много впечатлений за один день.
И они поехали обратно – снова по разным линиям, на разной высоте над городом, в непохожих поездах, старых и новых, переполненных и пустых. Теперь они уже не выходили на станциях, хотя праздничные огни стали ярче, и улицы сверкали, тревожа надвигающийся сумрак. По стёклам вагонов проносились ослепительные отражения гирлянд, но Ана даже не смотрела в окно.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Нив.
Ана ничего не ответила и лишь непонятно кивнула.
– Надо было всё-таки придумать маршрут покороче, – сказал Нив.
– Всё в порядке. Я… – Ана положила голову Ниву на плечо. – Сегодня было так хорошо. Спасибо тебе.
Они вернулись домой.
Ана включила радио. Передавали какой-то праздничный шум, бравурную музыку, шипение помех. Нив пошёл на кухню разогреть воду для хараса.
Он вернулся с дымящейся кружкой в руке.
Ана спала.
Она лежала в постели, не раздевшись. Дыхательная маска валялась на столе, радио натужно работало – диктор наигранно-торжественным голосом рассказывал, какие пёстрые гуляния наводняли город при свете дня. Люди радовались до слёз, размалёванные улицы волшебно преобразились. Диктор вдруг дико загоготал над собственной шуткой, и Нив выключил радио. Через несколько часов начинался праздничный салют, который он хотел посмотреть с Аной.
Нив присел рядом с ней на кровать. Потянулся, чтобы накрыть её одеялом, но передумал – дхаав надрывался, но комнату всё равно выжигала духота. Ана легла спать в одежде. Перепутанные волосы закрывали её лицо, на щёках выступил болезненный румянец.
Пока Нив возился на кухне, ему пришла в голову мысль предложить Ане остаться на следующий день дома – устроить маленькое продолжение праздника, о котором не знает никто, кроме них двоих. И пусть город уже не будет таким бушующим и ярким, пусть даже они весь день проведут в тесной квартире, напротив опечатанного окна.
Но Ана уже спала.
Нив сел за стол. Пить харас теперь не хотелось. Нив подумал, что нужно разбудить Ану, помочь ей раздеться, может, даже сделать укол – но не стал. Наверняка ей снится, что они сейчас сидят за столом, пьют ароматный харас, слушают радио и ждут праздничной канонады, оглушительного завершения дня.
До салюта оставалось ещё несколько часов. С улицы доносились чьи-то крики и смех. Проносились по бадвану сверкающие поезда.
Нив встал и осторожно, стараясь не шуметь – хотя Ане не помешал заснуть даже гогот ведущего по радио, – оделся и вышел на лестничную клетку.
* * *Ветер приносил запах песка и соли. Под бадваном кучковалась разряженная молодежь, но на Нива никто не обращал внимания. Он зашагал вниз по улице, к Нивартану, словно собирался повторить дневное путешествие. В паре кварталов от дома открылась недорогая забегаловка с крепкой домашней каттойей – Нив заглядывал туда несколько месяцев назад.
Там оказалось людно.
Нив взял бутылочку у недружелюбной женщины за стойкой и неловко топтался в поисках свободного столика – ему не хотелось ни с кем говорить. Лампы на потолке часто мерцали, распрыскивая скудный свет, и всё вокруг – стены с фотографиями пыльных башен, песчаных дюн и парящих в воздухе кораблей, затоптанный пол, низкий потолок с тёмными разводами, даже лица посетителей – казалось жёлтым, как в глубокой пустыне на закате дня. Нив подумал, что даже в такой день владелец не позаботился заменить потолочные лампы, как будто нормальное освещение помешало бы людям пить.
Свободных столиков не оказалось. Нив подсел к мужчине, который в одиночестве пил каттойю. Незнакомец поприветствовал его энергичным кивком и сказал что-то на гали. Нив улыбнулся и тоже кивнул в ответ.
