– У меня есть для тебя работа, – сообщил Таджик. – Задание.
Убер молчал. Он так и не встал с койки, только вытянулся, прикрыл глаза. «Вот сукин упрямый сын», – подумал Таджик с восхищением. Скинхед откинулся на подушку, руки заложил за голову. Таджик знал, что за две недели Убер отъелся и подкачался и теперь целыми днями, чтобы спастись от скуки, натаскивал в рукопашке мальчишку-клоуна. Таджику докладывали об этих тренировках.
«Давай сделаем вот так… И твоему противнику будет не очень приятно. Как говорил мой сенсей. Мы его так и звали за глаза: Мистер Неоченьприятно».
– Уберзадание для уберзольдата, однако, – сказал Таджик с нарочитым акцентом. Он часто пользовался этим приемом – как специалист, при желании он бы мог изобразить любой акцент из тридцати восьми вариантов. Этот акцент был говором простого парня из Ташкента. – Ты слюшаешь, да?
– Пошел ты, – сказал Убер, не открывая глаз.
– А ты все же послушай. – Акцент пропал.
– На. Хуй, – повторил скинхед раздельно.
– Всегда приятно пообщаться с тобой, Убер, – произнес Таджик холодно, с насмешливой вежливостью, своим обычным дикторским баритоном. И тотчас понял, что выбрал верный тон. Лицо Убера изменилось.
Убер выпрямился на койке, почесал затылок. Открыл глаза – ярко-голубые, жесткие.
– Еще раз меня пошлешь? – спросил Таджик с интересом.
– А смысл? Ты ж не уходишь.
Таджик хмыкнул.
– Ладно, что там у тебя? – поинтересовался скинхед.
– Подвиг, Убер. Вот что у меня. Под-виг.
– А я надеялся: сифилис. Но, кажется, ошибся. – Убер критически оглядел смершевца. – Это явно гонорея, причем головного мозга. У какого молодца тихо капает с конца… Детская загадка. Про самовар. Знаешь такую? Или у тебя детей никогда не было?
Таджик, он же товарищ Ким, всегда считал себя выдержанным человеком. Работа такая…
И вдруг – нахлынуло. В глазах потемнело.
Громкий стук. Таджик вдруг понял, что встал – когда? он не помнил – и отшвырнул стул в сторону. Бум! Тот с грохотом врезался в стену, развалился, щепки и куски штукатурки разлетелись по камере. На ровно окрашенной стене появилась безобразная белая вмятина.
Ярко-голубые глаза Убера смотрели на него, не мигая.
Некоторое время Таджик молчал. Затем проговорил тихо:
– Пошел ты на хер, Убер. Понял?
Молчание. Убер смотрел пристально.
– Во, слышу родные слова. – Скинхед откинулся на койке, заложил руки за бритую голову. Вытянул босые ноги, положил их на спинку кровати. Пятки у него были совсем черные от грязи. – Другое дело. А теперь рассказывай.
– О чем?! – Таджик никак не мог успокоиться. – О гонорее?!
Убер сел, размял шею, хрустнул позвонками. В глазах скинхеда загорелся зловещий веселый огонек.
– О подвиге, младший гэндальф Таджик. О твоем героическом на хрен походе за золотым руном. А за детей извини. Я не знал. И это… я тупой придурок иногда. Рассказывай про свое задание. Но сначала – о детях. Что там случилось?
Таджик помедлил. И Таджик рассказал.
Глава 3
Медосмотр человеков
10 декабря 2033 года, Санкт-Петербург, узел «Сенная-Садовая». Тридцать четвертый день Веганской войныДоктор был пожилой, но еще крепкий мужик – в некогда белом халате на голом мускулистом торсе. Черные кудрявые волосы выбивались из ворота. Лицо профессионально равнодушное.
Осмотр для Убера затянулся. «Какие-то анализы еще придумали», – в сердцах подумал скинхед. Он уже начал забывать, что совсем недавно валялся с кровавым кашлем. А сейчас он с комфортом возлежал на отдельной койке, застеленной белой простыней и полиэтиленовой пленкой. Как царь и бог. «Как Ахмет, не к ночи будь помянут». Впрочем, о мертвых или хорошо, или ни хрена. Убер выпрямился, заложил руки за голову.
На соседней койке лежал человек. Убер решил, что соседу лет шестьдесят – он и отсюда видел помятое, серое лицо. Живой хоть? И тут сосед наконец вдохнул – Убер успокоился. «Нормально тогда, че. Лежит себе».
– Снимите рубашку, – велел доктор.
Человек в белом халате покачал головой. Убрал блестящую трубку в кармашек халата. Вдел стетоскоп в уши. Послушал дыхание Убера. От холодного металлического кружка Уберу опять стало щекотно и смешно.
– Дышите, – командовал доктор. – Не дышите. Теперь покашляйте.
Убер старательно покашлял. Кхм, кхм.
«Вроде все нормально».
– Теперь опять дышите.
Убер вдохнул.
– Док, вы меня что, троллите?
Доктор не ответил. Вернулся к столу и начал заполнять страницу в общей тетради – неразборчивым, как шифровка древних майя, почерком. Тишина. Убер слышал, как шелестит карандаш по бумаге. Нервно. Иногда доктор останавливал карандаш, пару секунд медлил – и снова начинал писать.
Убер выпрямил спину, расправил плечи.
– Что, док? – спросил он. – Плохо?
– Вам сколько лет? – поинтересовался врач, не отвечая.
– Не так много, как ему. – Убер мотнул головой в сторону пожилого соседа. И осекся…
Врач поднял глаза и смотрел серьезно. Печально.
– Что-то не так, док? – Убер прищурился.
– Ему двадцать пять лет.
Убер вскинул взгляд.
– Этой развалине?! Прости, чувак.
– Эта, как вы говорите, – сказал доктор, – развалина пришла сюда на своих двоих от Обухово. И скоро пойдет туда обратно – с вами, насколько понимаю.
Убер присвистнул. Так вот оно что.
– А я могу отказаться?
Доктор посмотрел на него, но шутливый тон не принял.
– Можете, – сухо проинформировал он.
Осмотр продолжался. Доктор ощупал сильными сухими пальцами череп Убера. В какой-то момент он что-то нажал, и у скинхеда закружилась голова, словно доктор нащупал там скрытый выключатель. Убер-резет. Перезагрузка. Он усилием воли заставил себя не упасть. Вцепился руками в край койки. Доктор заметил это и кивнул.
– У вас недавно была травма головы? – спросил он.
Убер оживился.
– О, и еще какая!
– Опять шутки. – Доктор поморщился. – Впрочем, это лучше, чем слезы.
– А что, должны быть слезы? – Убер в упор посмотрел на доктора.
Доктор покачал головой, поджал губы.
– Ясно, перед нами очередной человек-кремень, – съязвил он. – Другому я бы сказал, что с таким не живут. Но вы же как-то живете?
Это было словно удар под дых. Мгновенное головокружение. Уберу показалось, что койка под ним ускользает, улетает куда-то в бесконечность. А он опрокидывается спиной назад – и падает, падает. Падает. В темноту. Врешь!
Он собрался. Усилием воли вернул мир в прежние границы, остановил вращение Земли. «Неужели ты действительно собирался жить вечно, чертова обезьяна?!» – сказал он себе. Убер упрямо вздернул подбородок. Одно дело – харкать кровью, подозревая худшее, и совсем другое – знать, что смерть-то вот она, прямо в тебе. И пинка ей не отвесишь. Чертовы эскулапы. «Вот поэтому я всегда недолюбливал докторов», – подумал Убер.
– Вы в порядке? – спросил доктор. – Вы хорошо поняли, что я сказал?
Убер закрыл глаза, медленно вдохнул, прислушался к ощущениям. Отличный глоток воздуха. Прямо офигительный.
– Знаете, док, – он открыл глаза, – после вашего осмотра я каждый вдох делаю с подозрением. Вдруг он последний? Нет, черт побери. Лучше мне было ничего не знать. Хотя стоп… – Убер закусил губу. Выпрямился. – Нет, знать – все равно лучше.
– Вы оптимист. – Доктор помолчал и добавил: – Это редкое и очень… – он улыбнулся, – …противное качество в наше время.
– Ну, сколько мне осталось? – спросил Убер. – Только
