— Ты перепутал маскарад с рингом. Здесь люди веселятся, а не машут кулаками, произнесла как можно более беззаботно.
— На счет маскарада устроители праздника погорячились, надо было назвать это сборище фестивалем в стиле «ню», — Дитрих практически рычал, настолько он был недоволен.
— Что за глупости ты говоришь? — махнула рукой, отметая доводы мужчины. — Где ты видишь голых?
— Например, перед собой, — граф окинул меня горящим взглядом с ног до головы. Мне совсем не понравилось выражение его лица при этом.
— Я не голая. На мне целых два платка и цветочное ожерелье, — возмутилась, вспоминая сколько усилий затратили с Рианной обвязывая меня платками.
— На тебе нет ничего. И все вокруг это видят и пялятся на тебя, — обвиняюще произнес Дитрих. Таким раздраженным я никогда его не видела. Он чем-то был похож на огнедышащего дракона, потревоженного во время вечерней трапезы.
— Ну и что? Пусть хоть кто-то посмотрит. Тебе же некогда, — заметила язвительно. Все же обида на невнимание со стороны графа прорвалась и выплеснулась вовне, как я не старалась ее скрыть, подавить в себе.
— Значит, тебе надо чтобы кто-нибудь на тебя поглазел голую? Тебе этого не хватает? — прорычал мужчина, сжимая руки в кулаки, да так, что побелели костяшки.
— А может быть и этого? Я же голая тебя не интересую, — всхлипнула от обиды. Ведь я старалась для него, подспудно ожидая похвалы со стороны Дитриха. А что сделал он? Прогнал капитана, наорал на меня, чуть ли не обозвал.
— Ты так думаешь? — в глазах фон Крома появился опасный блеск.
— Я знаю, — на фоне комплиментов других мужчин, отношение графа было более чем понятно.
— Вот сейчас мы все и проверим.
Я не заметила как оказалась на руках Дитриха. Все произошло настолько молниеносно, что даже глазом не успела моргнуть, как уже летела по воздуху, болтая ножками. Вроде бы только закрыла глаза от порыва ветра, а когда их открыла, то увидела мелькающие переборки коридора корабля. Поворот. Развилка. И снова коридор. Чтобы не упасть под ноги Дитриха обняла его крепко за шею, видя перед собой напряженное лицо мужчины, да ходящие ходуном желваки. Глаза мужчины пылали черным пламенем и не обещали мне ничего хорошего.
Для графа не оказалась препятствием даже дверь в каюту. Она каким-то образом самостоятельно открылась, пропуская нас внутрь. А после с грохотом захлопнулась, отрезая от остального мира, если так можно сказать о корабле.
— Ты сама виновата, не надо было меня злить, — прорычал Дитрих, опуская мои ноги на пол каюты.
— Интересно, чем? — каким-то шестым чувством я поняла, что принес он меня в свою каюту не для того чтобы убить или же мне навредить, а совсем для других целей. Женщина, умудренная опытом, глубоко сидящая внутри, возликовала, почувствовав интерес со стороны мужчины.
— Не надо было давать повод другим мужчинам на себя заглядываться, — было ответом.
— Так если один конкретный мужчина не обращает внимания, то впору перевести взгляд на других, — и откуда только взялась смелость столь развязно вести себя с Дитрихом.
— Только не в моем присутствии.
— А без него можно? — я играла с огнем и прекрасно это понимала, но не могла остановиться.
— И без моего тоже, — рыкнул он, плавно перетекая ко мне вплотную. Его рука властно обвила стан, притягивая к себе так, что между нашими телами не осталось даже миллиметра лишнего расстояния. Я охнула от подобной близости. Обычно, во время наших встреч, мужчина был более деликатен. И если даже целовал, то делал это аккуратно, чуть ли не на расстоянии вытянутой руки. В этот раз все было иначе. К своему немалому удивлению я обнаружила, что граф был на взводе, о чем недвусмысленно свидетельствовала выпуклость, наблюдающаяся ниже пряжки ремня.
— Да ты собственник, — смело смотрела в помутневшие от страсти глаза, чувствуя как внутри разгорается пожар.
— Ты даже не представляешь насколько, — хрипло произнес Дитрих, медленно проводя ладонью вдоль моего бедра. Вслед за рукой сминалась тонкая ткань платка, собираясь в кулаке. Жадное прикосновение, полный жажды взгляд, близость возбужденного тела, вызывала ответную реакцию в моем, заставляя надеяться на чувственное продолжение вечера.
— Покажи! — выдохнула, чувствуя как начинают гореть щеки от собственной смелости.
— С удовольствием, — в глазах графа я увидела нечто такое от чего стало жарко в груди от переполняющих эмоций.
Губы Дитриха завладели моими в тот же миг, когда слова уже больше не были нужны. За нас начали говорить наши тела, безмолвно, но настолько громко, что не услышать желания, бившегося в каждой клеточке было совершенно невозможно. Сладкий миг узнавания, когда губы одного как бы здороваются с губами партнера, медленно заводят разговор, находят общую тему, и развивают ее до тех пор пока не будут произнесены все слова, которые собирался сказать, но все не находил возможности. Дрожь желания приливной волной наполняющая всю до остатка, сталкивается с не менее сильной жаждой обладания.
Прочь летят мешающие покровы. Они теперь совершенно не нужны. Шелковые платки скользят вдоль тела, оставляя после себя неутоленное стремление к чему-то большему, сокровенному.
Как же сладко плавиться в объятьях любимого, отзываться на каждое прикосновение, дарить в ответ свои и с трепетом наблюдать насколько они желанны. Видеть в дорогих сердцу глазах неутоленную страсть и стремиться восполнить ее, получая взамен сторицей.
Сладкий миг единения, торжество плоти в нарастающем ритме, которому подчиняются оба, направляясь к вершине, за которой обрыв в пропасть. Не это ли счастье подняться с любимым на самую вершину удовольствия и вместе рухнуть под шквалом эмоций, захлестнувших с ног до головы? Небо с россыпью звезд ничтожно по сравнению с просторами открывающимися перед глазами в объятьях любимого. Горячечный шепот приятных сердцу слов, совокупность милых фраз, от которых бросает в дрожь. И бесконечная слабость после познания самых сокровенных желаний.
— Это было великолепно, — жаркий поцелуй в висок и руки обнимающие так, словно не собираются никогда и никуда отпускать.
— Мне тоже понравилось, — тянусь губами в ответ, чтобы еще раз испытать волшебство, случающееся при соприкосновении.
— Чего я так долго тянул? Ведь столько прекрасного прошло мимо нас.
Я утыкаюсь лицом во впадинку между шеей и ключицей, чтобы не сказать слова, что так и рвутся с языка. В ответ пытаюсь успокоить.
— Зато сегодня не было бы так сладко. Я как будто купаюсь в сладко-воздушной пене.
— Скажешь тоже, — меня подгребают ближе, с силой вдавливая в себя, чтобы я вновь могла ощутить насколько желанна. — Так будет каждый раз, — слышу уверения.
Я пытаюсь им верить, стараясь отогнать куда подальше назойливые страхи, ждущие когда же им дадут вволю отыграться за все полученное наслаждение.
Шелест волн, раздающийся откуда-то сверху, действует умиротворяюще,
